(См.начало этой части)

Ген.Алексеев меняет фронт.

Спиридович: "Поздно вечером 28 февраля к ген.Алексееву начинают поступать сведения по прямому проводу непосредственно от Родзянко", который освещает их по-своему. "Родзянко уже революционер и возглавляет революционное правительство". (Не будем повторяться: нам уже все известно). "Эти переговоры Алексеева с Родзянко сдвинули Алексеева на сторону революции. Он высказал принципиальное согласие на отречение Государя в пользу Наследника. "Генерал Алексеев примкнул к этому мнению", - так сообщил на следующий день Родзянко про эти переговоры членам Временного Комитета" (Шульгин - "Дни"). К в ночь на 1 марта Алексеев круто меняет свое отношение к происходящей революции. Он начинает помогать ей. Он начинает исполнять то, о чем убеждали его приезжавшие к нему в Севастополь общественные деятели-заговорщики. Алексеев послал ген.Иванову... основанную на лживой информации телеграмму № 1833" (242). Алексеев начинает действовать непосредственно на Государя. "В 11 час.утра телеграфная связь Ставки с Царским Селом и Петроградом была прервана (и радио)"... Приказано все телеграммы для Царского Села и Петрограда направлять в Государственную Думу по прямому проводу, где был установлен аппарат Юза" (243). "В В часа, 58 мнн. (1 марта) дня Алексеев телеграммой за № 1847 сообщил о "начавшихся беспорядках и забастовках в Москве. Беспорядки перекинутся в другие большие центры России... окончательно расстроится функционирование жел. дорог... нарушится функционирование тыла и подвоз к армии (продуктов и снарядов). В ней начнется голод и беспорядки. "Революция в России - а последняя неминуема, раз начнутся беспорядки в тылу - знаменует собою позорное окончание войны. Подавление беспорядков силою... опасно и приведет Россию и армию к гибели. Пока Государственная Дума старается водворить возможный порядок... Если не последует акта, способствующего общему успокоению, власть завтра же перейдет в руки крайних элементов, и Россия переживет все ужасы резолюции. Умоляю Ваше Величество, ради спасения России и Династии, поставить во главе правительства лицо, которому бы верила Россия, и поручить ему образование кабинета. Докладывающие Вашему Величеству противное бессознательно и преступно ведут Россию к гибели и позору и создают опасность для Династии" 1847. Ген.адъютант Алексеев (244). В 5 часов 40 мин. по проводу передано: "Наштаверх и Вел.Князь Сергей Михайлович (он был при ставке Государя. M.Б.) просят Главнокомандующего доложить Государю" о безусловной необходимости принятия тех мер, которые указаны в телеграмме ген.Алексеева, так как им это представляется единственным выходом из создавшегося положения. Вел.Князь Сергей Михайлович... полагает, что наиболее подходящим лицом был бы Родзянко".

А перед этим... в 4 часа 59 мин. из Ставки сообщили Государю, что в Кронштадте беспорядки, а Москва охвачена восстанием и войска переходят на сторону мятежников. Начальник Балтийского флота адмирал Непенин признал "Врем.Комитет" (245). "Ставка сообщила, что сведения телеграммы № 1333... составлены по разным источникам, "считающимся достоверными".

5 час.53 мин. из Ставки... телеграмма Государю от адмирала Русина: "в Кронштадте анархия, командир порта убит, офицеры арестованы. "Непенин заявил, что необходимо пойти навстречу Гос.Думе, чтобы сохранить не только боевую готовность, но и повиновение частей". Все эти сведения были переданы Рузскому перед приездом Государя в Псков" (245).

Короткие данные о ген.Рузском.

Спиридович: "Он считался либералом. Любимец оппозиции... и печати. К Государю относился критически, как к Верховному Главнокомандующему - еще больше. Имел большую неприязнь к ген.Алексееву, Назначение его Наштаверхом Верховного - до самой смерти обижало Рузского. Либералы-заговорщики, мечтавшие о перевороте, старались обеспечить себе свободу действий со стороны Рузского, которому до февраля подчинялся и район гор.Петрограда и его войска. Зимний приезд Рузского в Петроград был умно использован теми, кому это было нужно. К нему на фронт ездил сам великий авантюрист А.И.Гучков. Были у Рузского и те общественные деятели, о которых писал ген.А.И.Деникин.

"О таком настроении Рузского знал Протопопов. Царица к концу 1916 года уже не доверяла Рузскому и была уверена, что он "предаст", хотя перед назначением его на Северный фронт за Рузского "усердно молился" Распутин. Это недоверие было главной причиной изъятия из его подчинения Петрограда и назначения ген.Хабалова. Мера, обидевшая Рузского и настроившая его еще больше против Их Величеств". В шта.бе Рузского вырисовывалось двоякое направление генералов и штабных офицеров. Одни, большею частью чины Ген.штаба, были настроены либерально: симпатизировали Гос.Думе, считан: необходимым введение конституции. В их глазах Государь был "полковником", не окончившим Академию Ген.Штаба и потому непригодным быть Верховным Главнокомандующим. Хотя и знали, что всеми боевыми операциями руководит Нач.штаба ген.Алексеев.

Другая часть офицеров была предана Государю беззаветно, без критики и рассуждений. По долгу присяги все офицеры были верны ГОсударю, исключая Рузского. Он, узнав о подготовлявшемся государственном перевороте с отречением Государя, узнав до начала беспорядков, не предупредил Государя, хотя мог это сделать непосредственно, как генерал-адъютант и Главнокомандующий фронтом.

Спиридович писал: "Начавшаяся революция вскрыла настоящее лицо ген.Рузского (247-248). Рузский был против подавления революции вооруженной силой. Такого же мнения был и его нач.штаба ген.Юр.Данилов. Получив все указанные выше сведения и документы, Рузский решил доказать Государю необходимость дарования ответственного министерства. Таково было его настроение, когда в 7 час.15 мин. он входил в салон Государя. Государь в черкеске, с кинжалом и Георгием на груди, как всегда, встретил его спокойно и приветливо. Выслушав краткий доклад о положении на фронте, Государь спокойно рассказал, как его поезд задержали в Малой Вишере, как решили проехать в Царское Село через Псков. Сообщил, что вызвал Родзянко для переговоров. Рузский просил разрешения сделать доклад (с документами) о Петрограде, и Государь назначил 9 час.вечера, после обеда. Нам известно о столкновении Воейкова и даровании ответственного министерства, поэтому не будем повторяться.

В 2 часа ночи (на 2 марта) Рузский вышел от Государя. Генерал был взволнован. Он поехал с Даниловым в штаб, где предстоял разговор с Родзянко.

Около 5 час.утра Государь дал для отправки ген.Алексееву следующую телеграмму: "Можно объявить предстоящий манифест, пометив его Псковом. Николай". (И это его распоряжение не было выполнено. Манифест так и остался неизвестен ни народу, ни войскам. М.Е.).

Спиридович: "В этот вечер Государь был побежден. Рузский сломил. измученного, издерганного морально Государя, не находившего в те дни около себя поддержки. Государь сдал морально. Он уступил силе, напористости, грубости, дошедшей один момент до топания ногами и до стучания руками по столу. Об этой грубости Государь говорил позже своей Августейшей Матушке и не мог забыть этого даже в Тобольске. Об этом случае вдовствующая Императрица Мария Феодоровна говорила графине Воронцовой-Дашковой, графу Гендрикову, кн. Долгорукову, гр.Д.Шереметеву. Трое последних лично передавали это автору настоящих строк (т.е. ген.Спиридовнчу). Граф Гендриков писал об этом в журнале "Двуглавый Орел" № 29 (том 3-й, стр.253).

Кобылин: "Рузский был масоном, и для него присяга не имела никакого значения. Он давал другую присягу (333).

Ген.Брусилов о Рузском писал: "Ген.Рузский человек умный, знающий, решительный, очень самолюбивый, ловкий и старавшийся выставлять свои деяния в возможно лучшем свете, иногда в ущерб своим соседям, пользуясь их успехами, которые ему предвзято приписывались" (стр.68). 

Спиридович: "Когда в Пскове Рузский добивался у Государя ответственного министерства, в Петрограде на совещании Еременного Комитета с представителями Исполнительного Комитета Советов решалась судьба и Государя, и Династии, и монархии, как формы правления России. Члены Временного Комитета, напуганные революцией, думали о России и о том, как бы ввести революцию в желаемое им русло. Члены Исполкома, восхищенные революцией, думали только о ней, ее углублении и использовании".

В вопросе о монархии Исполком требовал, чтобы Врем.Правительство "не предрешало будущую форму правления для России. Милюков, поддержанный другими членами Временного Комитета", горячо отстаивал установление конституционной монархии при малолетнем Царе Алексее Николаевиче, при регенте Вел.Кн.Михаиле Александровиче.

Против выступали члены Исполкома. "Спор продолжался, и вопрос о монархии или республике в будущем так и остался нерешенным, но отречение Императора Николая 2-го было как бы бесповоротно санкционировано обеими сторонами".

В разгар спора Родзянко доложили, что его просят в Главный Штаб к прямому проводу для разговора с Рузским. Родзянко заявил, что "он без охраны Исполкома не поедет. Что Исполком хозяин положения. Что же, у вас сила и власть, - возбужденно говорил Родзянко, - вы можете меня арестовать, вы, может быть, всех нас скоро арестуете, мы знаем" (258). Охрану Исполком дал Родзянко, которого в Ставке считали всесильным и чуть ли не диктатором".

2-го марта в 3 часа 20 мин.ночи начался разговор Родзянко с Рузским. После обмена приветствиями заговорил Псков... Рузский сказал о приезде Государя, что он ждет приезда Родзянко и что он глубоко опечален", что, как выяснилось, Родзянко не приедет. "Просил бы вас меня осведомить для личного моего сведения истинную причину отмены прибытия в Псков", сказал Рузский.

Родзянко: "С откровенностью скажу, что причин неприезда две: первая - эшелоны, высланные вами в Петроград, взбунтовались, вылезли в Луге из вагонов, объявили себя присоединившимися к Гос. Думе, и решили отнимать оружие и никого не пропускать, даже Литерные поезда.

Вторая причина - "полученные мною сведения, что мой приезд может повлечь за собою нежелательные последствия и невозможность остановить разбушевавшиеся народные страсти без личного присутствия, так как до сих, пор верят только мне и исполняют только. мои ппиказания". (Все неправда. Родзянко не пустил Исполком Совета. Он приказал железнодорожникам поезд с Родзянко в движение не пускать. М.Б.).

Рузский говорил: "Из бесед с Государем выяснилось, что Государь предполагал предложить вам составить министерство, ответственное перед Его Величеством, затем выразил окончательное решение и уполномочил меня довести до вашего сведения об этом - дать ответственное перед законодательными палатами министерство с поручением вам образовать кабинет. Если желание Государя найдет в вас отклик (подч. М.Б.), то спроектирован манифест, который я мог бы сейчас же передать вам. Манифест мог бы быть объявлен сегодня, 2-го марта, с пометкой - Псков.

Родзянко: "Я прошу вас проект манифеста (напомню, что это был готовый манифест, который подписал Государь и приказал его опубликовать, но... он так и не был опубликован. М.Б.), если возможно, передать сейчас же. Очевидно, что Его Величество и вы не отдаете себе отчета в том, что здесь происходит". Дальше идут рассуждения Родзянко, что Государь не шел на предложенные уступки и пр., народные страсти так разыгрались, что сдержать их вряд ли будет возможно, войска окончательно деморализованы... убивают своих офицеров. Вынужден был всех министров, кроме военного и морского, во избежание кровопролития, заключить в Петропавловскую крепость Опасаюсь, что такая же участь постигнет и меня... Считаю нужным вас осведомить, что то, что то что предлагается вами, уже недостаточно и династический вопрос поставлен ребром. Сомневаюсь, чтобы возможно было с этим справиться.

(Оба они, как обманывали Государя, так и хитрили друг перед другом. М.Б.).

Рузский: "Ваши сведения рисуют обстановку в другом виде, чем она рисовалась здесь, на фронте. Если страсти не будут умиротворены, то нашей родине грозит анархия надолго, и это отразится на исходе войны. Надо найти средство для умиротворения страны. Прежде передачи вам манифеста, не можете ли мне сказать, в каком виде намечается разрешение династического вопроса?"

Родзянко: "Повторяю, ненависть к династии дошла до крайних пределов... но все хотят довести войну до победного конца. К Государственной Думе примкнул весь Петроградский и Царскосельский гарнизоны, то же самое повторяется во всех городах, нигде нет разногласия, везде войска становятся на сторону Думы и народа, и грознее требование отречения в пользу сына при регентстве Михаила Александровича становится определенным требованием", и тд. "Посылка им войск приведет только к междоусобному сражению. Прекратите присылку войск..."

Рузский:.. говорил о необходимости найти выход для умиротворения страны, об ошибках правительства, которые в будущем повторяться не будут (?!), что Иванову Государь дал указания не предпринимать ничего до личного свидания и вернуть все посланные войска. . . Затем Рузский сообщил проект манифеста и запрашивал, будут ли какие поправки.

Родзянко... говорил о большой анархии, предстоящей ему громадной работе. "К сожалению, манифест запоздал", - сказал Родзянко (263). Дальше говорил об армии, что "ни в чем нуждаться не будет", и тд.

Рузский спрашивает: "Скажите ваше мнение, нужно ли выпускать манифест?"

Родзянко отвечает: "Я, право, не знаю"...

Рузский: "Я получил указания передать в Ставку об его напечатании... и это сделаю. Разговор наш доложу, если вы против этого ничего не имеете"...

Родзянко отвечает: "Ничего не имею... и далее прошу об этом.

Разговор начался в 3 часа 20 мин., окончился в 5 час. с минутами.

(Все приведено с большими сокращениями, сохраняя главный смысл. П.Б.). 

Во время разговора генквартир.Болдыревым было составлено сообщение ген.Алексееву. "Ген.Данилов проредактировал, а Рузский просмотрел его и вычеркнул (по словам Болдырева) подробности по династическому вопросу, сказав: подумают еще, что я был между ними посредником в этом вопросе". В конце телеграммы было сказано: "Так как об изложенном разговоре Главкосев может доложить Государю только в 10 часов, то он полагает, что было бы более осторожно не выпускать манифеста до дополнительных распоряжений Его Величества" (265).

Родзянко о разговоре делал сообщение Временному Комитету..» По словам Шульгина, в комнате присутствовало человек восемь. Родзянко прочел ленты разговора и телеграмму Алексеева, который, по словам Шульгина, "находил необходимым отречение Государя Императора" ("Дни" - 237). Присутствующие находили, что отречение необходимо. В тот момент приехал Гучков. Он, как председатель Военной комиссии, все время объезжал полки и вокзалы и принимал меры обороны Петрограда.

Он заявил, что "необходимо отречение Государя" Гучков, давно мечтавший об этом предлагал собравшимся послать его к Государю просить отречения в пользу Наследника. Он заявил, что если Врем. Комитет не решится на этот шаг, то он, Гучков, все равно выполнит его на свой риск и страх. Решили, что Гучков поедет, как уполномоченный от Врем.Ком.Государственной Думы. Вызвался с ним ехать и В.В.Шульгин.

В 6-м часу они оба покинули Таврический Дворец и затем сумели уехать в Псков". (Их уменье заключалось в том, что с ними в поезде ехали и представители Совета рабочих и солдатских депутатов. М.Б.).

Спиридович писал: "В Псков ехали не выборные делегаты от Государственной Думы, как то думают многие и поныне, а два добровольца-политикана, на поездку которых согласились семь или восемь усталых, растерявшихся членов Врем.Комитета Гос.Думы, во главе с Родзянко и Милюковым" (3, стр.266-7).

Кобылин: "Ни Ставка, ни Псков не знали, что Родзянко и Врем. Комитет совершенно бессильны перед захватившим власть Советом рабочих и солдатских депутатов".

Ген.Вильчковский: "Как раз в ту минуту, когда Рузский входил в вагон Государя с докладом о ночном разговоре с Родзянко, Алексеев в Ставке подписывал свою циркулярную телеграмму Главнокомандующим фронтами. Было 10 ч.15 мин. утра 2-го марта. Еще до доклада судьба Государя и России была решена генералом Алексеевым". (Напомню читателям, что это мнение и слова ген.Рузского, так как Вильчковский опубликовал Воспоминания ген.Рузского. М.Б.).

"Алексееву предстояло два решения. Либо сделать "дорогую уступку - пожертвовать Государем"... либо, не колеблясь, вырвать из рук САМОЧИННОГО Временного Комитета захваченные им железные дороги и подавить бунт толпы и Государственной Думы. Алексеев избрал первое"... (346). (Рузский валит вину на Алексеева. Но... правда-то в том, что главным действующим лицом в требовании отречения является ген.адъютант Н.В.Рузский. М.Б.).

Кобылин: В своих воспоминаниях ген.Лукомский писал: "Из имеющихся в моем распоряжении документов... получается впечатление, что инициатором возбужденного вопроса (Главнокомандующим) был сам ген.Алексеев".

"Ген.Алексеев поручил мне составить телеграмму Главкомам фронтов с подробным изложением всего, происходящего в Петрограде, с указанием, что ставится вопрос об отречении Государя от престола в пользу Наследника - регентом Вел.Князь Михаил Александрович... и с просьбой, что Главнокомандующие срочно сообщат по последнему вопросу свое мнение. Телеграмма была подписана ген.Алексеевым и по прямому проводу передана всем Главкомам. Причем передавал сам Алексеев и Лукомский (что указывает на поспешность получения ответов. M » Б. ).

По выражению Лукомского, "телеграмма подсказывала Главкомам ответ, который начштаба (т.е. Алексеев - М.Б.) желал, чтобы они сообщили Государю".

Спиридович писал: "Телеграмма не только "подсказывала" ответ, она подговаривала, убеждала Главнокомандующих добиться отречения, она соглашала их на отречение Государя" (273).

(Для полноты всех событий, а главное их точности, хотя и сокращенно, приведем телеграмму Алексеева Главкомам фронтов. М.Б.).

Из книги Воейкова: "Его Величество находится в Пскове, где изъявил свое согласие объявить манифест... поручив председателю Гос.Думы образовать кабинет".

Далее из разговора (известного нам - М.Б.) приводится, что "появление такого Манифеста было бы своевременно 27 февраля. В настоящее время этот акт является запоздалым... что теперь династический вопрос поставлен ребром и войну можно продолжать лишь при исполнении предъявленных требований относительно отречения от Престола в пользу сына при регентстве Михаила Александровича (Великого Князя - пропущено в Ставке, а не мню. М.Б.). Обстановка, повидимому, не допускает иного решения, и каждая минута дальнейших колебаний повысит только притязания, основанные на том, что существование армии и работа железных дорог находится фактически в руках Петроградского Врем.Правительства. Необходимо спасти действующую армию от развала, продолжать борьбу с внешним врагом, спасти независимость России и судьбу Династии. Это надо поставить на первом плане, хотя бы и ценой дорогих уступок. Если вы разделяете этот взгляд, то не благоволите ли телеграфировать, весьма спешно, свою верноподданническую просьбу Его Величеству через Главкосева, известив меня. Повторяю, что потеря каждой минуты может стать роковою для существования России и что между высшими начальниками действующей армии нужно установить единство мыслей и целей и спасти армии от колебаний и возможных случаев измены долгу. Армия должна всеми силами бороться с внешним врагом, а решение относительно внутренних дел должно избавить ее от искушения принять участие в перевороте, который более безболезненно совершится при решении сверху". Алексеев. 2-ое марта 1917 года (219)

Воейков: "Государь дал мне телеграммы, которые я прочел. Первая была от ген.адъютанта Алексеева и заключала в себе телеграммы Вел.Князя Николая Николаевича, генерал-адъютантов Брусилова и Эверта; вторая - от ген.Сахарова на имя ген.адъютанта Гузского". (приведем их очень коротко. М.Б.).

1. "Всеподданнейше представляю телеграммы, полученные на имя Вашего Императорского Величества... от Вел.Князя Николая Николаевича. Ген.адъютант Алексеев сообщает мне создавшуюся небывало роковую обстановку и просит меня поддержать его мнение"... о необходимости принятия "сверхмеры. Я, как верноподданный, считаю и по долгу и по духу присяги необходимым коленопреклоненно молить Ваше Императорское Величество спасти Россию и Вашего Наследника, зная чувство святой любви Вашей к России и к нему. Осенив себя крестным знамением, передайте ему Ваше наследие. Другого выхода нет... Ген.-адъютант Николай".

(Уместно будет напомнить разговор в январе с Катисовым.И.Б.)

Ген.адъютант Брусилов: "...отказаться от престола в пользу Государя Наследника Цесаревича при регентстве В.К.Михаила Александровича. Другого выхода нет. Ген.адъютант Брусилов".

Ген-адъютант Эверт: "... нач.шт. передал мне обстановку... в Петрограде, Царском Селе, Балтийском море и Москве и переговоры Рузского с Родзянко... Средств прекратить революцию в столицах нет никаких.., умоляю... принять решение... Ген.ад.Эверт".

Алексеев, соблюдая все правила дисциплины и наименования в своей телеграмме, писал: "...умоляю безотлагательно принять решение, которое Господь Бог внушит Вам. Промедление грозит гибелью России... Ради достижения победы соизволите принять решение, которое может дать мирный и благополучный исход. Ожидаю повелений. Ген. адъютант Алексеев. 2-ое марта 1917 г."

Телеграмма ген.Сахарова: Псков, Главкосев, копия наштаверх.

"Ген.адъютант Алексеев передал мне преступный и возмутительной ответ председателя Гос.Думы Вам на высокомилостивое решение государя Императора даровать стране ответственное министерство и пригласил Главнокомандующих доложить Его Величеству через Вас о решении данного вопроса в зависимости от создавшегося положения.

Горячая любовь моя к Его Величеству не допускает душе моей мириться с возможностью осуществления гнусного предложения, переданного Вам председателем Гос.Думы. Я уверен, что не русский народ, никогда не касавшийся Царя своего, задумал это злодейство, а разбойничья кучка людей, именуемая Государственной Думой, предательски воспользовалась удобной минутой для проведения своих преступных целей. Я уверен, что армии фронта непоколебимо стали бы за своего Державного Вождя, если бы не были призваны к защите Родины от врага внешнего и если бы не были в руках тех же государственных преступников, захвативших в свои руки источники жизни армии. Таковы движения сердца и души. Переходя же к логике разума и учтя создавшуюся безысходность положения, я, непоколебимо верноподданный Его Величества, рыдая, вынужден сказать, что, пожалуй, наиболее безболезненным выходом для страны и для сохранения возможности биться с внешним врагом является решение пойти навстречу уже высказанным условиям, дабы промедление не дало пищу к предъявлению дальнейших, еще гнуснейших притязаний". Ген.Сахаров. Яссы, 2-го марта 1917 г.

Все телеграммы Государь приказал мне передать в военно-походную канцелярию" (стр.213-216). Поздно вечером Командующий Балтийским флотом прислал телеграмму... о присоединении к ходатайству Главкомов фронта. Вице-адмирал Непенин.

От Командующего Черноморским флотом адмирала Колчака телеграммы не было. Родзянко послал ему телеграмму 1-го марта... о создании Врем.Комитета Государственной Думы... "с выражением полной уверенности, что население и армия помогут ему" (219).

Спиридович: Начальник Морского штаба, неподчиненный Алексееву адмирал Русин держал себя в Ставке очень достойно, независимо и самостоятельно. В своем кабинете Алексеев посвятил Русина во все и сказал, что "Государю предъявлены требования". -- "Чего же требуют? Ответственного министерства?" - спросил Русин. - "Нет. требуют отречения". - "Какой ужас! Какое несчастье!" - воскликнул Русин. Алексеев... невозмутимо молчал.

Разговор прекратился. Собеседники поняли друг друга. Русин попрощался и вышел из кабинета, даже не спросив, для чего его приглашал Алексеев. (Рассказывал сам Русин Спиридовичу). На общей телеграмме Государю предложили подписаться и Русину, "от чего адмирал Русин с негодованием отказался, считая обращение с подобной просьбой изменой Государю" (283).

Кобылин: "Алексеев был "на ты" с Вел.Кн.Николаем Николаевичем. При его приезде в Ставку после отречения Государя, Алексеев доложил ему об адмирале Русине и его отказе от подписания решения Главковерхов. Вел.Князь "указал сместить адм.Русина с должности Начштаба Морского" (351) По требованию Совета Временное Празительство не допустило Вел.Князя Николая Николаевича занять пост Верховного Главкома...

Спиридович: "Ночь на 2-ое марта Государь провел почти без сна. Долго молился. Перецеловал образки, фотографию Наследника. Государь был очень спокоен. В самые трудные, трагические дни его жизни около него не было ни одного близкого человека. Свита - это не близкие. Единственный близкий человек-друг - Царица - далеко. Три дня как от нее нет никаких известий. Что с ней, с детьми?" (287).

В 10 час.15 мин. появился ген.Рузский и сейчас же был принят Государем. Сильно волнуясь, но стараясь казаться спокойным, генерал доложил, что разговаривал с Родзянко, и положил перед Государем ленту разговора, наклеенную на нескольких листах".

(Небольшое пояснение: аппарат Юза устроен так, что весь разговор немедленно печатается на узкой ленте на разных концах, почему сразу и читается ответ. И.Б.).

"Ленту, жуткую своей грубой откровенностью, Государь медленно, но внимательно прочел, все листы. Встал и подошел в раздумье к окну. Встал и Рузский. Постояв минуту, Государь вернулся к столу, сел и предложил Рузскому занять стул. Государь стал спокойно говорить об отречении. Он говорил, что рожден для несчастья, что приносит России несчастье, что уже вчера понял, что манифест... не поможет. Если надо, чтобы я отошел в сторону для блага России, я готов, но я опасаюсь, что народ этого не поймет. Мне но простят старообрядцы, что я изменил своей клятве в день священного коронования. Меня обвинят казаки, что я бросил фронт... Государь стал расспрашивать подробности разговора с Родзянко. Стал как бы вслух обдумывать решение. Рузский высказал предположение, что, может быть, манифест и поможет. Предлагал подождать мнения Алексеева, но предупредил, какой разговор вел Лукомский". Он вел разговор с Даниловым: "... надо немедленно доложить Государю (разбудив его) о разговоре Рузского с Родзянко... решается вопрос свержения Государя с престола. Уже более суток генерал Алексеев убедительно проси безотлагательно это сделать, так как теперь каждая минута важна и всякие этикеты должны быть отброшены" (276). "В это время Рузском подали циркулярную телеграмму Алексеева № 1872. Рузский прочел ее вслух".

" Что же вы думаете, Николай Владимирович?" - спросил Государь. - "Вопрос так важен и так ужасен, что я прошу Вашего Величества обдумать эту депешу раньше, чем отвечать. Посмотрим, что скажут Главкомы остальных фронтов. Тогда выяснится вся обстановка" - отвечал Рузский. Государь встал, пристально и грустно взглянул ла Рузского и сказал: "Да, и мне надо подумать". Подав затем руку, просил Рузского зайти после завтрака. Рузский просил разрешения не быть на завтраке ввиду срочных дел и просил разрешить явиться на доклад с ген.Даниловым и Савичем. Государь разрешил и просил подождать на платформе Воейкова. Воейков, же повелел переговорить с Рузским" (288).