На заседании Кубанской Краевой Рады на станции Тихорецкая 5-го июля 1918 года появился молодой партизан Шкуро. С его именем пришлось познакомиться раньше.

Еще в ноябре 1917 года, когда вновь поставленное Кубанское Краевое Правительство приступило к своей деятельности, на его рассмотрение поступило несколько прошений "о перемене фамилий". Среди них была просьба Войскового Старшины ШкурА изменить свою фамилию на "Шкуринский". Правительство удовлетворило эту просьбу.

Шкура-Шкуринский характеризовался при этом, как веселый и бесшабашный офицер, но талантливый и удачный партизан, умевший создавать вокруг себя соответствующее окружение из казаков. Был не против при этом и соригинальничать: - набрал при развале Армии казаков-"волков". Теперь пред нами предстала, вопреки создавшемуся заочному представлению, миниатюрная фигурка казачьего офицера с нервно-подергивающимся лицом, с насмешливою кривою улыбкой. Чин у пего полковник, а говорили, что он только Войсковой Старшина.

Самовольное проскокиванне через чины было в обиходе того времени, когда утерялось следящее начальническое око.

Извещение Правительства о согласии на перемену его фамилии к нему, повидимому, не дошло, но он уже успел усвоить другое имя - не Шкура и не Шкуринский, а ШкурО. Он почитал это более благозвучным.

Председательствующий в Раде Рябовол, давая ему слово для доклада, провозгласил: - "Слово предоставляется полковнику Шкуранскому".

Доклад Шкуранского был очень краткий, но очень красочно изображал деятельность самого вождя, его движение. Рада выслушала доклад полковника Шкуранского внимательно. Один делегат Майкопского Отдела предложил даже поощрить его производством в генералы. Это предложение сочувствия не встретило, но состоялось постановление - командировать в Отряд, к месту его нахождения в Ставрополской губернии, одного из членов Правительства и одного члена Рады. Выбор пал на меня как Члена Рады от Баталпашинского Отдела – Усачева.

Нашей зада.чей было:

• 1 . Ознакомиться на месте с состоянием Отряда и его настроением.
• 2. Со своей стороны - ознакомить его со взглядами Кубанского Правительства и Рады на сущность противобольшевистской борьбы, на организацию и состояние противобольшестских сил.
• 3. Поддержать и всячески поощрять настроение Отряда.
  

По железной дороге мы доехали до станции Песчанокопской, а оттуда на автомобиле до села Медвежье и в село Ладожская Балка, где должен был находиться в то время Отряд Шкуро.

К вечеру мы подъехали к селу Ладожская Балка. Шкуро с нами не поехал, а выехал В Кавказскую, только что занятую дивизией генерала Боровского.

За селением, расположив повозки несколькими рядами, сконцентрировав их, стояли табором Шкуринцы, как в былые времена Запорожцы. Штаб Отряда помещался в этом богатом селе у зажиточного купца. Начальником Штаба Отряда был полковник Слащев (тогда он имел псевдоним "полковник Яшин" от своего имени Яков), и несколько офицеров составляли весь этот штаб. Они встретили нас с интересом, но осторожно: - кто мы и зачем приехали, пожаловали?

Пока мы принимались за предложенную нам чашку чая, Слащев удалился с есаулом Мельниковым, возвратившимся от Шкуро с нами, для заслушания его доклада.

Возвратясь, Слащев спокойно, деловито возобновляет разговор на тему: как организована Кубанская Войсковая власть, какие взаимоотношения с Командованием Добровольческой Армии и пр. Он тут же дает краткую информацию о своем Отряде.

Отряд, почти весь без исключения, состоит из Кубанских казаков. Он переносит много невзгод, но бодрости не теряет. Все у Слащева складно и деловито. Он офицер генерального штаба, выпуска из Академии 1912 года.

Генералу Уварову, который прибыл с нами, в меру обнаружил уважение, но дал ясно понять, что в Отряде, впредь до возвращения полковника Шкуро, он, полковник Слащев, - есть главный начальник отряда и полномочия генерала Уварова, как назначенного губернатором, начнутся с занятием главного города губернии, Ставрополя. Сам же он, Слащев, обещал свое содействие по взаимному ознакомлению с казаками, когда все будем в Ставрополе. А пока что - сделаем остальную часть похода совместно.

ВСТУПЛЕНИЕ В СТАВРОПОЛЬ.

От Начальника Отряда, полковника Шкуро, оказывается, Слащев получил директиву, доставленную сюда вместе с нами через есаула Мельникова: "Немедленно двинуться и взять Ставрополь".

Часов в 6 вечера был отдан приказ о наступлении, и часам к 8-ми подводы вытянулись в длинную ленту до следующей перепряжки. Ночной привал делали в попутном селе, кажется, "Птичье". Весь Штаб и мы все спали в одной комнате, на полу. Постепенно знакомились с люьми отряда.

С рассветом двинулись дальше. Спустились в открытую и ровную низину. Весь отряд перед глазами. С нами, со Штабом, идут главные силы. В сторону от нас, с полверсты, гарцует сотни полторы казаков бригады подъесаула Солоцкого. Сил, вообще говоря, немного, но отдельные части отряда носят громкие названия: бригада, полки и так далее. В отряде не было ни одной пушки, но все же одиноко трусился на лошади полковник Сейдлер, именуемый "начальником артиллерии".

Главные силы, пластуны, на подводах, конница на лошадях. Собственно говоря, точного распределения казаков на пластунов и конницу не было. Достав лошадь, казак с удовольствием садился в седло, предпочитая быть в коннице. А в общем - как казаки выехали из дома, так и ездят теперь по степям Ставрополья на собственных лошадях и в собственном одеянии. Тот, кто сумел отбить у большевиков винтовку, - был счастлив. У некоторых казаков были лишь берданки или охотничьи ружья.

В общей сложности, боевых сил было:

1.    Бригада пластунов около 1000 казаков и

2.    Дивизия конницы, около 2000 - 2500 человек.

- о - 

ОТДЕЛЬНЫЕ ПЕРСОНАЖИ.

Неподалеку гарцевал на недурной лопади всадник. Грязная-грязная рубаха, разорванная сверху донизу и связанная внизу узлом. Изодранные шаровары. На босу ногу чевяки. Все вооружение у него - сбоку шашка. В прорехи просвечивает голое тело - грязное, обветрившееся. Лицо загорелое. Как из меди вылитый человек.

Другой - это сотник Брянцев. По общим отзывам - очень хороший офицер. Сейчас его внешность - типичная для карачаевцев: конусообразная бурая войлочная шляпа; черкеска вся в заплатах; на ногах самодельные, из сырой кожи чевяки - постолы без подошв. И это - обыкновенная картина всех.

Подходим к большому селу Московскому. Движемся по-за околицей. В сторону дворов высылается лава комендантской сотни. Никому не позволяется входить в соло. Когда приходим на церковную площадь и располагаемся табором, Слащев направляется к сельским властям с просьбой - доставить продовольствия его отряду на время привала. Власти выполняют эту просьбу, и все выходит, как говорят, чинно и благородно. Такой порядок произвел на нас благоприятное впечатление .

-    о -

С именем Шкуро связано очень много рассказов о легкомысленном отношении к чужой собственности не только близких к нему людей, но далее и его самого. Не могу утверждать, было это или нет, в особенности потом, в зените его славы, но в описываемый момент мое впечатление вполне благоприятно, как в отношении руководства отрядом, так и в отношении его рядовой массы. Сильно бедствовали сами, но населения не обижали.

-    о -

Шкуро, отправляясь в Тихорецкую, послал красным комиссарам Ставрополя ультиматум: "Очистить город, иначе он подвергнет его бомбардировке тяжелой артиллерией", которой у него не было, даже и горной. Угроза была сплошной "партизанщиной", но она была сделана и были назначены сроки, когда должно быть произведено очищение города от красных войск. Эти сроки приблизились, и теперь отряд шел занимать город. Когда солнце склонялось к западу, мы двинулись из селения Московского по направлению к Ставрополю. Комиссары испугались "тени партизан"... В лунный вечер, в ночь на 8-ое июля 1918 года, мы приблизились к Ставрополю и остановились на господствующей над городом возвышенности. Мы оказались более счастливыми, чем Наполеон на Поклонной горе под Москвою в 1812 году. Здесь нас уже поджидала депутация от города. Полковник Слащев, действовавший именем Шкуро, принял представителей, поблагодарил их и предложил всем им возвратиться к пославшему их населению и оставаться спокойными. Здесь губернатор, генерал Уваров, выступил на сцену и в автомобиле, с небольшой охраной отправился в город принимать приветствия восторженного населения.

ГИПНОЗ ИМЕНИ

На странные умозаключения приводят явления гражданской войны. Существует очень распространенное мнение о так называемом "обаянии личности отдельных людей". 

В гражданской войне приходилось наблюдать особый "Гипноз Имени" , и этим часто хочется объяснять особую удачливость отдельных носителей его.

К таким именам нужно отнести и имя Андрея Григорьевича Шкуро Как-будто не зря он занимался с такой настойчивостью звуковой стороной своей фамилии -Шкура..., Шкуранский... Шкуро...

- о -

При начале знакомства с Шкуро вам, прежде всего, бросается в глаза его миниатюрность, подвижность, непосредственность и, говоря правду, - незначительность внешняя. Между тем заочно, при часто повторяемом имени, у вас создается представление о строгом карателе противника, неумолимом мстителе за обиду, жестоком и беспощадном преследователе - Партизане Шкуро.  

Я не берусь утверждать, что все, что я сейчас приведу, абсолютно верно, но в штабе Шкуро утверждали, отнюдь без желания поставить это себе или своему вождю в заслугу, следующее: за весь довольно длинный и обильный всяческими осложнениями поход отряда Шкуро по Ставропольской губернии и северной части Кубани - только один раз назначенный военно-полевой суд приговорил подсудимого к высшей мере наказания - к смертной казни. И это был комиссар Петров, бывший местный штабс-капитан, прославившийся жестокостью.

Он бежал из Ставрополя на автомобиле, с деньгами и пулеметами. В селе Кугульта его и четырех его спутников захватила авангардная сотня. Был назначен суд, председателем коего был офицер отряда, юрист по образованию, а членами - выборные казаки-старики от каждого полка. Этот суд приговорил Петрова и всех, кто был с ним- к смертной казни. Считая, что такое наказание по отношению к спутникам Петрова слишком сурово, Шкуро приговор не утвердил, а передал дело на решение всего отряда. И вообще - как подписать смертный приговор? на каком основании? Громада отряда здесь - Верховная Власть. Пусть она и решает.  

Сначала Шкуро удалось доказать невинность бывшего при Петрове шофера и его помощника, и их отпустили на все четыре стороны. По отношению к остальным трем подсудимым из рядов отряда слышались крики: СМЕРТЬ! СМЕРТЬ!

После этого Шкуро утвердил смертный приговор Петрову, а двум его приближенным высшую меру наказания заменил "поркою". Отряд с таким мнением согласился. Их выпороли и отпустили. Петров же перед смертью просил, чтобы его тело было отправлено матери, что и было выполнено. Все это было в селе Константиновском.

ПРОКЛАМАЦИИ ШКУРО.

Шкуро дрался, будто бы, со встретившейся организованной воинской частью красных, а с мирными жителями обращался хорошо: - "Не трогайте меня - и я вас не трону".

Кормиться отряду надо. Население - давай продовольствие. Иногда отпущенное крестьянами продовольствие и фураж оплачивались, если касса отряда не была пуста, если при предыдущей стычке с красными в нее что-то попало. В противном случае - кормились за русское спасибо и выдавали квитанции с обязательством уплатить по соединении с Кубанским Войсковым Правительством. Население в то время было приучено ко всяким насилиям, и все то, что описано, воспринималось не как "недопустимое", а лишь как "неизбежное". - "Хорошо, что хоть честью просят", - говорили крестьяне.

"Мы не боремся с советской властью, но мы объявляем войну лишь комиссарам-насильникам"... Приблизительно такими словами формулировал основную идею борьбы Шкуро. от имени отряда, в специально выпущенной им прокламации. Я читал ее. Напечатана она была на машинке. Краткий текст совсем не обнаруживал у составителей способностей "глаголом жечь сердца людей". Все выражено по будничному.

На прокламации собственноручная подпись самого Начальника отряда, с маленьким "завитком" у конечной буквы "о", как будто бы подписывавшийся все еще колебался - поставить ли в конце фамилии наследственную букву "а" (Шкура) или благоприобретенное "о" (Шкуро) .

В СТАВРОПОЛЕ.

Штаб отряда расположился в здании гимназии (на верхнем базаре) Избавление от большевистской дьявольской власти Ставрополь собрался праздновать на площади перед Духовной семинарией, по традиции, всенародным благодарственным молебном.

Середина лета, июль месяц, а чин служения - Пасхальный: Архиерей и все духовенство - в светлых ризах. Все началось прочуствованным словом епископа и троекратным возгласом, даже исступленным: Христос Воскресе, сестры и братья! Воистину Воскресе! - отвечает толпа.

Нервы не выдерживают. Все кругом рыдают. Посмотрел я искоса на рядом стоящего главного виновника торжества, "сурового ШкурО", а он, что называется - "не река рекой разливается"... - слезы у него в три ручья, и он не пытается скрывать это. Фигурка же его, Шкуро, - беспомощная, слабая.

Большевики, по крылатому слову своего высокого шефа, Льва Троцкого, уходя из города, сильно "хлопнули дверью"... На задах бывшего Ставропольского казачьего юнкерского училища, закрытого в 1896 году, произведена была гекатомба Ставропольского офицерства и другой интеллигенции, расстрелянных красными. Вот потому-то и рыдает весь народ на богослужении.

В тот же день Шкуро устроил парад своим войскам. Трубили нещадно трубачи, и полк за полком проходили мимо него. Хриповатый голос Шкуро выкрикивал:

-    Спасибо за сверх-доблестную службу!.. Спасибо, богатыри!..

Казаки-старики вне строя, за теснотою толпы, давали волю восторгу:

-    Отец наш !..

Позже генерал Шкуро растворился в овациях толпы, взбаламученной развратом гражданской войны. Пройдохи и проходимцы будут курить ему фимиам.

При других условиях, быть может, лучше бы сохранился человек и по другому руслу потекла бы его жизнь.

- о - 

ЗАВТРАК СО ШКУРИНЦАМИ.

Когда г.г. офицеры пообчистились немного был устроен торжественный завтрак - Шкуро, Слащев и все офицеры отряда, кто не был на позициях, и мы - члены Рады.

В то время, как в основной массе отряда, В рядовом казачестве было очень много людей пожилых и стариков, состав офицеров, наоборот, был преимущественно молодым.

Перед завтраком, пока не подошли все, для занятности разговора Шкуро давал советы офицерской молодежи, как обращаться с местными дамами. Советы были пикантные...

За завтраком, вопреки ожиданию, Шкуро почти ничего не пил. Офицеры отряда пили, но умеренно.

Я не могу думать, что такая воздержанность была устроена в нашу честь. По общему тону обращения, нас воспринимали, как приезжих, но не особенно важных гостей. Среди молодежи было много наивных, хороших лиц. Весь поход, весь подвиг, который они совершили, для них дело обычное и неизбежное.

Мрак безвременья для многих лиц в отряде должен был представляться во много крат беспросветное, чем, скажем, в той же Добровольческой Армии. Рядовое офицерство там имело во главе Вождей с всероссийскими именами. Представление об их влиянии, об их значении могло давать надежду на торжество поднятого знамени. Здесь же рядовое офицерство, волей-неволей, в минуты сомнений могло находить утешение лишь в общем сознании правоты своего дела и в вере, что правда эта в конце концов восторжествует.

Складывалась особая конституция отряда: Офицеры, сам Начальник отряда в боях командовали, держали боевую дисциплину, вели все боевые учеты. Но к моменту решения всех дел общего характера призывался к участию весь народ отряда и старики.

К старикам Шкуро, по его собственному признанию, обращался довольно часто.

- Как, господа старики? - спрашивал он. И старики высказывались. К их авторитету Шкуро обращался для сдерживания массы отряда от грабежей, насилий и пр.

Сложные чувства владели мною, когда пришлось сидеть за общей трапезой с офицерами отряда. Лица перед нами - такие простые и такие близкие кубанские лица, что и нужды их, и горести и радости - также были близкие и простые. И когда наступил момент и стало ясно, что нужно какими-то словами приветствовать этих простых людей, в неведении совершавших геройство, - то как-то сами собою подобрались образы о делах, прославляемых в песнях, и о том, что говорится в сказках.

- о -

Рассказ, обозначенный заглавием "Партизан Шкуро и его отряд" вплоть до этой страницы включительно, осенью 1946 года, в Париже, дал мне для напечатания в моем труде "Партизан Шкуро" Даниил Ермолаевич Скобцев, казак Урупской станицы, бывший Председатель Кубанского Краевого Правительства. По некоторым обстоятельствам он не имел права издать свой труд и предложил мне втиснуть его в мое описание "На берегах Кубани, 1918 год". К тому же этот очерк Д.В. 

Скобцева настолько интересный, обстоятельный и беспристрастный в описании отряда и в особенности личности его Начальника, полковника Андрея Григорьевича Шкуро, что является очень ценным вкладом в историю нашего Кубанского Войска тех героических и жутких годов Гражданской войны.

Ф.Елисеев.