Гибель Гренадерского батальона. 2-ое августа.

Наш полк занял позиции верстах в 20-ти от "Приморско-Ахтырской, ночью, действуя на ощупь, не зная, что впереди и вокруг него. Два батальона заняли позицию левее железной дороги. Правее, довольно далеко от железной дороги, у Свободных Хуторов, занял позицию 3-й Гренадерский батальон.

Наступала на нас кавалерийская дивизия, имеющая в своем распоряжении артиллерию, которая начала нас усиленно обстреливать. Наша артиллерия еще не успела подойти и не могла ответить тем же.

Большевики, наверное, узнав, что в железнодорожной будке находится штаб полка, взяли ее по-серьезному под обстрел. Снаряды, все сотрясая, рвались совсем рядом. Такого обстрела я еще не переживал.

При такой обстановке наш штаб на какой-то промежуток времени оказался отрезанным от остальных частей полка. Позднее обнаружилось, что большевики бросили свои главные силы на наш правый фланг, занимаемый Гренадерским батальоном, с целью его окружить. Бой там продолжался несколько часов без перерыва. Патроны были на исходе. Около полудня батальон не выдержал и начал отступать. Но в своем тылу он наткнулся на красных и оказался отрезанным от своих.

Мало кто пробился из окружения. Большинство или были порублены красной конницей или взяты в плен. В этот день батальон потерял убитыми или взятыми в плен около 200 человек, среди них 4 сестры милосердия.

В этом, казалось бы, безнадежном положении нашлись командиры, которые не растерялись и сохранили присутствие духа.

Прорываться пришлось через хутора. Каждые 40-50 шагов был забор, через который нужно было перелезать. Как рассказывали, у одного такого перелаза остановился начальник пулеметной команды пор. Слободянюк с пулеметом; его огнем он прикрывал отступление. У него уже кончались пулеметные диски. Увидев среди бегущих своего брата, он закричал ему:

-        А диски взял? - На обязанности брата было носить пулеметные диски.

*) Борис Пылин мальчиком кадетом осенью 1919 года попал под Ливнами в Алексеевский полк и участвовал во всех дальнейших походах полка до оссни 1920 года.

-        Нет, не взял, - ответил тот смущенно.

-        Тогда иди обратно и приноси их сюда! - отдал поручик брату довольно жестокое приказание. Младший брат точно исполнил приказание старшего брата: побежал обратно, пробрался на оставленную ими позицию, на глазах у подходивших красных забрал диски и принес их брату. Эти диски спасли людей, прорывавшихся с этими двумя братьями из большевистского окружения.

К вечеру Свободные Хутора, где произошла трагедия Гренадерского батальона, были взяты обратно и были подобраны убитые. Убитых было найдено около ста человек и, наверное, еще много ненайденных осталось лежать в зарослях кукурузы, в камышах плавней.

В степи была вырыта большая братская могила, и все трупы свезены к ней. Все они были до-гола раздеты: кто-то позарился на синие бриджи, на хорошие сапоги. Среди убитых были и такие, которые, видно, были сначала ранены, а позже кем-то добиты. Но и этого мало: кто-то издевался над ними, кто-то мучил раненых перед тем,как убить. У многих были выколоты глаза, на плечах вырезаны погоны, на груди - звезды, отрезаны половые органы.

И ведь это проделали над русскими свои же русские и только потому, что они правду и добро понимали по-другому, чем те, кто надругался над ними. А казалось, еще недавно и те и другие вместе сражались на Германском фронте и в трудную минуту, рискуя жизнью, выручали друг друга. Кто разбудил в них зверя? Кто натравил этих людей друг на друга?

Я не хочу сказать, что в этом виноваты были всегда только красные, а белые всегда были правы. Конечно, много жестокого делали и белые. Нет ничего ужаснее, кровопролитнее и беспощаднее гражданской войны. И не дай Бог, чтобы русскому народу пришлось еще раз пережить что-нибудь подобное...

В день панихиды было получено еще одно печальное известие - в Приморско-Ахтарской при разгрузке пароходов от случайной бомбы налетевшего большевистского сахмолета погиб помощник командира полка по хозяйственной части полк.Вертоградский,

Он был женат на первопоходнице, прапорщике Зинаиде Николаевне Реформатской, В 17-м году, при Керенском, она поступила на курсы в Алексеевское пехотное училище, по окончание которого была произведена в прапорщики. Всего женщин на этих курсах было 25, потом 15 из них пробрались на Дон к ген.Алексееву и пошли в Первый Кубанский поход. Зинаида Николаевна, была среди них.

В мое время в Белой Армии чина прапорщика уже не было и первым офицерским чином был чин подпоручика. Не было и женщин в армии, кроме сестер милосердия. З.Н. не была произведена в подпоручики, так и осталась прапорщиком, как живое напоминание о Женском батальоне - безрассудной, но героической попытке русских женщин, во время развала "керенщины", спасти Россию и своим примером образумить мужчин и заставить их выполнить свой долг перед родиной.

- о -

Гибелью Гренадерского батальона и смертью помощника командира полка начался для нашего полка Кубанский десант.

Под вечер в день похорон погибших гренадеров из камышей, близко подходивших к железнодорожной будке, где находился штаб нашего полка, выполз странного вида человек. Он был в изодранной черкеске, заросший и измученный. Представился есаулом, назвав свою фамилию (не помню ее). Сказал, что он послан к нам штабом Кубанского повстанческого отряда для связи с командованием десанта. Он рассказывал, что в плавнях находится много казаков, бежавших от красных и жаждущих опять начать борьбу с большевиками. Это сообщение ободрило и подняло у нас дух, упавший после событий последних дней.

Правда, как показало будущее, не все было таким радужным, как это описывал этот повстанец, и не так много оказалось казаков, готовых опять начать борьбу за освобождение Кубани от большевиков.

Если не ошибаюсь, на следующий день была с боем занята ст.Ольгинская (ее другое название, насколько помню, было Ново-Джералиевка) и взяты пленные. Кубанцы отбили у большевиков большой броневик с громким названием "Товарищ Ленин". Этот броневик я увидел при входе в станицу. Имя Ленина уже было перечеркнуто мелом и сверху тем же мелом было каллиграфически выведено: "Генерал Бабиев". Казаки уже перекрестили броневик, дав ему имя своего любимого командира. Бабиев был лихой командир, еще молодой, но за время мировой и гражданской войны уже много раз раненый, собственно говоря, инвалид: одна рука у него была сухая и не действовала. И, тем не менее, он был всегда там, где опасность, всегда впереди своих казаков. Казаки ого обожали, ему верили и были готовы идти за ним куда угодно.

- о –

Вечером в ст.Ольгинской неожиданно в штаб нашего полка явились два офицера из нашего Гренадерского батальона, которые уже были нами причислены к погибшим. Спаслись они чудом. Как они рассказывали, батальон был окружен, попытка пробиться кончилась неудачей. Патроны все вышли. На спасение не было никакой надежды, и сни сдались, другого выхода не было. Офицеров сразу же отделили от нижних чинов и начали издеваться над ними и избивать. На ночь их поместили в какой-то сарай. Их было больше 50 человек. Из разговоров конвоиров они поняли, что утром их ожидает расстрел. И вот эти два офицера сговорились, что, когда их поведут на расстрел, они попытаются бежать. Терять было нечего, а, может быть, посчастливится и удастся спастись.

На рассвете их вывели и повели за станицу по дороге, идущей кукурузными полями. Эти два офицера шопотом пробовали уговорить шедших с ними рядом тоже рискнуть и броситься всем одновременно в разные стороны, но их предложение не встретило сочувствия - для этого нужна была какая-то решимость, а ее у большинства уже не осталось.

Тогда один из них сильно толкнул ближайшего конвоира, так, что тот упал. Настало замешательство, воспользовавшись которым они бросились в чащу растущей рядом кукурузы. Конвоиры открыли огонь, но преследовать их не решились, видимо, боясь растерять остальных пленных. В этих зарослях кукурузы они и скрывались, питаясь початками зеленой кукурузы.

Остальные же пленные были расстреляны.