Командный состав, начиная с командира роты, должен проявить собственную инициативу в зависимости от сложившейся обстановки, не нарушая общей боевой операции. Все операции, как наступательные, так и оборонительные, базируются на обхвате флангов и тыла противника. Резерв, которым можно нанести удар противнику при наступательном, а также и оборонительном движении, имеет большое значение.

Кап.Иванов передал мне просьбу офицеров батальона объяснить им хоть один бой, в котором я участвовал. Я с большим удовольствием согласился.

Начал с того, что, прибыв в гор.Казань, я вступил в секретную офицерскую организацию. Какими-то предателями она была выдана ЧеКа, и начались аресты и расстрелы. Я с двумя друзьями офицерами удачно скрылись в Жигулевских горах и, холодные и голодные, бродили до тех пор, пока не наткнулись на отряд пор.Вотягина, имя которого было грозой для комиссаров - за его голову Чека предлагала 5.000 рублей золотом.

В прошлом он был учителем в г.Свияжске. Большевики убили его жену и двух детей, и с тех пор он ушел в подполье. Будучи охотником и рыболовом, он знал всю местность отлично и, не задерживаясь в одном районе, был все время в движении и появлялся там, где его не ожидали. На чекистов он навел панику, ловя их в сельских и деревенских учреждениях и нападая на спящих чекистов карательных отрядов. Он был рожденным вождем партизан.

В плен он не брал, объясняя, что возиться с ними у него нет возможности, а оставить их живыми - они будут продолжать свою гнусную работу. Мы, три офицера старше его в чинах, с большим удовольствием подчинились ему. При взятии гор.Казани, наши партизанские отряды ударили в тыл красным, помогая добровольцам полк.Степанова войти в город. В этом бою пор.Вотягин был тяжело ранен из пулемета. Умирая, он дал мне небольшую коробочку и просил передать его сестре, адрес которой был в коробочке. Позднее я открыл ее. Там лежал офицерский Георгиевский крест 4-й ст., о котором он никогда нам не говорил. После долгих розысков я нашел его сестру. Оба мы поплакали о потере такого чудного человека и доблестного офицера.

Я перешел к описанию моего первого открытого боя с большевиками.

Наш партизанский отряд разошелся по отдельным частям. Я лично забежал поцеловать маму и брата Георгия с его семьей, а после пошел, согласно приказа полк.Степанова, в здание Военного Училища, где формировались офицерские роты. Я вступил рядовым офицером в 1-ую роту, которой командовал доблестный офицер гв.полк.Радзевич. При упоминании его имени я неожиданно услышал голос командира полка, который незаметно вошел во время моей беседы с офицерами. Повернувшись к нему, я подал команду: "г-да офицеры". Все встали, он подошел ео мне и просил извинения, что перебил меня, что он хочет сказать, что полк.Радзевич его большой друг, с которым он совместно служил лейб-гвардии в Семеновском полку. "Пожалуйста, продолжайте, я также останусь и буду слушать вас".

Наш первый бой был перед дер.Услоны (на противоположном берегу Волги). Офицерская рота в 280 штыков при 4-х пулеметах "Максим" ночью шла на погрузку на пароходы. Всюду тишина, слышен только отчетливый шаг роты. Кто-то, открыв окно, кричал нам: "Храни вас Господь , многие крестили нас и желали победы.

Буксирный пароходик мог погрузить только одну четвертую часть роты. Полк.Радзевич заявил капитану буксира, что сажает по полроты на каждый рейс. Офицеры, как комары, облепили пароходик, и он тронулся. Перешла и вторая полурота... У нас была боевая задача захватить Свияжский жел.-дорожный мост.

Рота, свернувшись в походную колонну, с походной заставой и дозорами, тронулась в направлении ближайшей деревни от Услона, где мы должны были остановиться на дневку. Неожиданно раздалась стрельба из нашей заставы. Посланный офицер сообщил, что застава натолкнулась на разведку противника. Полк.Радзевич приказал прибавить ходу. Уже совсем рассвело, когда мы поднялись на возвышенность, окружающую деревню, расположенную в котловине.

Начальник заставы доложил, что деревня занята матросским отрядом, судя по курткам разведки. Раздался злобный смех среди офицеров: "Так вот они где! Придется поковырять эту сволочь!".

Командир роты после исследования позиции приказал 1-му взводу рассыпаться и хорошо окопаться, половине 2-го взвода скрытно добраться до густого кустарника, а другой половине - так же скрытно добраться до оврага. Таким образом, они подставляли оба фланга противника под удар.

Я лежал в цепи, а рядом со мною справа был подполковник, а слева штабс-капитан, недалеко от меня окопался пулемет. Полк.Радзевич строго приказал не открывать огня без его свистка.

Долго дожидаться не пришлось. Я ясно видел, как строились матросы и как они, развернувшись в цепи, пошли на сближение с нами. Цепи очень густые (их было три), заполнили все расстояние между нами и деревней. Матросы шли с пением, как на параде. Все ближе и ближе... уже видны очертания лиц... но свистка еще нет. Шт.капитан слева от меня привлек мое внимание на огромного роста матроса, который все время грозился кому-то, может быть нам, а может быть и своим. "Г-н капитан! Давайте возьмем его на мушку и уложим в первую очередь!" Я согласился, и мы старались не потерять его. Матросы уже не идут, а с криком "ура!" приближаются к нам. Мы ясно слышим, как они кричат: "Сдавайся, Корниловцы!". Резкий свисток - и рота опоясалась огнем. Четыре пулемета, как швейные машины, безостановочно застучали. Первые ряды были окошены, и наш "большой" матрос как-то неестественно перегнулся и упал.

Матросы перегруппировались и снова пошли на нас.

Приказ по цепи - быть готовыми принять их в штыки, резервный взвод влился в наши ряды, и мы с громким ура пошли на них; еще бы один момент, и мы вступили бы в штыковой бой, но в это время на противника обрушились наши два полувзвода с левого и правого фланга. Матросня попала в западню и с колоссальными потерями в панике бросилась обратно в деревню, но очень немного дошло их до деревни. Все поле было покрыто черными тужурками. Остановить нас было очень трудно, мы сидели на спинах в панике бегущих матросов и на их спинах ворвались в деревню. Но здесь нас ждал сюрприз. Мы не знали, что Московский отряд коммунистов находится в деревне. С жаром, под их огнем мы пошли в штыки, сбросили их с их позиций и погнали с остатками матросов к ст.Свияжск. Пленных мы не брали. Жаль, что не было кавалерии, а то мы могли бы захватить и самого Троцкого, который удрал от нас, перед самым нашим носом, со ст.Свияжск.

Первый наш бой! Какой успех! И все мы знали, что в этой победе мы должны быть благодарны полк.Радзевичу. Какой он храбрый и в то же время спокойный... дивный командир, чудный офицер. Потери у нас незначительны, и те мы получили от Московского отряда. Крестьяне говорили, что мы их фактически уничтожили. Когда они пришли в деревню, они орали, что перебьют всех "Корниловцев", а как начали удирать, так штаны забыли надеть. "Ну и побили же вы их!"

Я также рассказал своим офицерам, что вскоре мы имели серьезный бой с латышской дивизией, которую мы, совместно с Первым чешским полком полк.Швец, разбили и вывели из строя на долгое время»

-        На этом я кончаю мою беседу с вами и благодарю вас. г.г. офицеры, за внимание, которое вы мне оказали,

Командир полка подошел ко мне, крепко пожал мне руку и, не говоря ни одного слова, пошел к выходной двери, но прежде, чем открыть дверь, он громко сказал:

-        Благодарю вас, г-н капитан!

Мои офицеры также благодарили меня и говорили, что не знали, что я был в партизанском отряде и рядовым в офицерской роте. Они, конечно, знали, что я был в Волжской дивизии. Настроение у меня дивное, я вижу успех в моей работе, а впереди еще много работы.

Вскоре мы получили тревожную новость, что наш фронт прорван и наша армия отступает.

Наша дивизия в срочном порядке перебрасывается на фронт, начались поспешные сборы полка, но это не мешало командиру полка поднимать с утра до вечера бокалы за победу... Беспокоюсь я за него... что же будет с ним на фронте? И чем я могу помочь ему? Мне жаль его от всего сердца. Ведь он отдал все, что мог, на защиту Родины. Пять ранений,- два очень серьезных, которые до сих пор не дают ему покоя.

Полк выступил с оркестром из дер.Берск. Удивительно красивая военная картина, когда 3.000 штыков, как на параде, начали свои марш. Посадка полка - на ст.Ново-Николаевск. Эшелоны уже готовы. Меня удивило, что все вагоны были украшены ельником и портретами адмирала Колчака. Откуда они успели достать все эти украшения?

Одновременно с нами выходит из дер.Берск Ольга Степановна и также переселилась в гор.Ново-Николаевск.

Мне хочется на этом остановиться и написать несколько слов об этой чудной женщине. За это время мы стали с ней большими друзьями, но я был в нее влюблен, и как можно было не влюбиться в нее? Мы с ней снова встретились в ледяной тайге при необычайных обстоятельствах.

Проходя, вернее проезжая на розвальнях - в то время мы уже не ходили - с 49-м Сибирским стрелковым полком, я случайно обратил внимание на одинокую повозку, которая стояла в стороне от дороги, без лошади, и я ясно слышал женский голос, который истерически умолял о помощи. Я спрыгнул с саней и подошел к ее саням и... о Боже! - это была бедная Ольга Степановна. Кто-то из солдат забрал ее лошадь и даже снял с нее шубу и оставил ее на верную смерть. О! как она обрадовалась, как она была рада видеть меня... Я сразу же пересадил ее в мои сани и старался успокоить ее, уверяя, что ничего подобного с ней теперь не случится. Она плакала и от холода вся дрожала. Я уговорил ее выпить разведенный спирт и укутал моим тулупом. Я имел боченок спирту, который я украл (фактически не украл, так как спирт был наш, русский) у польского эшелона, и когда они пробовали остановить нас, то я предупредил их, что открою огонь по эшелону.

Выпив спирту, она закашлялась от него и с улыбкой заснула.

Она ехала с нашим полком до гор.Чита, где она случайно столкнулась со своим мужем и мы расстались навсегда.

Долгие годы я помнил ее, как самый счастливый момент в моей молодой жизни, который улыбнулся мне и исчез навсегда.

Перейду обратно к полку и его посадке в эшелоны. Посадка прошла быстро, и наш полк с громким свистом паровоза двинулся к Омску.

В Омске сосредоточивалась вся наша дивизия, и Адмирал Колчак хотел посмотреть на нас, на его последнюю надежду... Наш полк проходил церемониальным маршем и получил особую благодарность от Адмирала Колчака. После парада мы, т.е. все офицеры были приглашены в Гарнизонное собрание на обед, а стрелки получили по чарке водки и очень хороший обед со сладким от Адмирала Колчака.

После обеда начались тосты и я решил незаметно пойти к себе в эшелон. Подойдя к теплушкам 3-й роты, я услышал голос, который с яростью что-то доказывал стрелкам...

-        Что же вы? Стрелять в своих же братьев будете? - и т.д.

Я тихонько подошел к теплушке и увидел какого-то типа в солдатской грязной форме, который, размахивая руками, доказывал стрелкам, что их ведут на убой царские палачи-офицеры. "Товарищи! Придете на фронт, и в первом же бою бросайте ваше оружие и переходите на сторону ваших братьев, которые сражаются за вашу свободу!"...

Я подумал, что если я его арестую сейчас же, то стрелки могут подумать, что я заткнул ему рот, а поэтому я быстро вскочил в теплушку. Все замерли, и я с улыбкой обратился к этому типу и сказал, что то, что я слышал, - это сплошное провокаторское вранье.

-        А ну-ка, давай поговорим. Ты уверяешь моих стрелков, что большевики их братья. Значит, по-твоему выходит, что 50 тысяч рабочих Ижевского и Воткинского заводов, которые восстали против этих "братьев", тоже царские палачи? - и начал приводить факт за фактом и, прижав его к стенке под громкий смех стрелков, наконец я его спросил:

- Ну, что можешь на это ответить? Не можешь, потому что ты провокатор!

Стрелки кричали мне: "Г-н капитан, дайте его нам! на нашу расправу... туды и сюда его..."

Внутренне я торжествовал и, вызвав дежурного офицера, передал его в его руки.

Я предупредил дежурного офицера, что арестованный очень опасный большевицкий агитатор, и просил быть очень осторожным с ним и, если он сделает попытку к бегству, открывать по нему огонь. Не знаю, пробовал ли он бежать или нет, но дежурный офицер доложил мне, что он сразу же бросился бежать и он открыл огонь и убил его. Ну, туда ему и дорога...

Кончились банкеты, парады и т.д., и мы снова в вагонах и подъезжаем недалеко к фронту. Наступает экзамен на боевую способность и на верность. За мой батальон я не беспокоюсь, я в него верю, а вот другие два батальона вызывают у меня тревожное чувство. Ведь они продолжали маршировать и к боевым операциям, мне казалось, совершенно не подготовлены. Ну, это дело их, в бою увидим, кто был прав и кто неправ. Я молю Бога, чтобы все было хорошо и мы своей мощью 13-ти (? Корректор) штыков сбили бы части красных.

Наш полк высадился и должен пройти от 30 до 40 верст к нашей позиции. После десяти - пятнадцати верст я испугался, что приведу половину батальона. Проклятые английские ботинки натирали ноги до крови, и стрелки садились в стороне от дороги и отказывались идти. Я вызвал кап.Иванова и просил его взять двух-трех стрелков, отправиться с ними в ближайшую деревню и через старосту мобилизовать 15-20 подвод, что он и сделал. Иы быстро посадили их на телеги, а на свободные я сажал по очереди других стрелков и таким образом сохранил почти весь батальон.

Полк подошел близко к фронту. Был слышен пулеметный и ружейный огонь и изредка бухала чья-то пушка. Полк расположился на окраине леса, лицом к невидимому противнику. Пришли кухни, и стрелки сразу же повеселели. Приказ - костров не разводить. Тут же мы и кочевали, а утром командир полка вызвал к себе всех командиров батальонов и, развернув карту, указал общую операцию полка. Впереди нас, говорил командир полка, красные, которые окопались. Он указал на карте, где их линия. "Мы от них в полутора верстах, эту позицию я решил взять всем полком, и когда мы их собьем, то начинаются отдельные боевые задачи каждого батальона. Штаб полка будет находиться у мельницы. 1-й батальон идет на занятие деревни (названия не помню) после занятия донести мне и ждать дальнейших распоряжений.

Для двух других батальонов была задача перехватить дорогу и занять большое село севернее меня, в 6-7 верстах и держать связь конной разведкой. Слева от меня находилась какая-то конная часть, которая свяжется со мной. Я был немного смущен, что в боевом приказе не было указано полкового резерва.

Итак, командир полка вызвал оркестр и, обнажив свою шашку, развернул полк в цепь и во главе полка пошел в атаку. Картина, действительно, изумительная, когда 3 тысячи штыков, как на параде, с музыкой пошли вперед. Красные открыли ружейный огонь, но не выдержали и оставили свою первую позицию. С этого момента батальоны пошли выполнять данные им боевые задачи.

Оставив две роты в резерве, я третью, пор.Хвостова, бросил вперед. Рота наступала очень быстро, но под огнем противника залегла в полутора верстах от деревни. Я срочно выслал полуроту справа и полуроту слева с задачей обойти фланги противника, о чем донести мне, и ждать моей фронтовой атаки и только тогда обрушиться на красных, как на левый, так и на правый фланг. 1-я рота в резерве. Я слышал сильный артиллерийский огонь справа, это наши батальоны вступили в бой.

Через некоторое время я получил донесение от обеих обходных колонн, что они выполнили свою задачу и ждут нашей атаки. Я подвел 1-ю роту ближе к 3-й роте и пробовал связаться по телефону с командиром полка, но телефонная линия, видимо, порвана. Тогда я послал конного с донесением командиру полка, что я перехожу в атаку.

С криком "Ура!" мы бросились в штыки. Сильный огонь из пулеметов и винтовок наносит мне большие потери. Но в это время мои обходные колонны обрушились на фланги и тыл красима. Огонь сразу прекратился, и красные бросились назад в деревню, но там их также встретили огнем наши обходные колонны. Побросав винтовки и подняв Руки, они кричали: "Не бей! Мы мобилизованы!"

Деревня взята. Я должен получить от командира полка следующую боевую задачу, но пока еще не имею. Выставив заставу, я дал отдых стрелкам. Пленных около 300 человек, я решил их загнать в скотню и поставить охрану.

Я давно выслал конную связь к нашим батальонам, но их до сих пор нет. Слева должна быть казачья связь, ее тоже нет. Что-то странное и тревожное творится вокруг. Была артиллерии стрельба, но ее больше нет...

В это время с полного карьера влетает конный, посланный мною с донесением командиру полка, и докладывает, что штаб полка ушел, а на его месте красные, которые обстреляли его. Это меня очень обеспокоило. Еще хуже, когда вернулись посланные для связи с нашими батальонами, которых они не нашли и также были обстреляны красными. Что-то случилось очень скверное, и для меня ясно, что мы окружены. Но с 900 штыками и с 7-ью пулеметами я уверен, что мы пробьем окружение. Терять времени нельзя. Сперва развязаться с пленными. Собрав их вокруг себя, я сказал им, что они имеют два выхода: или разойтись по домам, или же желающие могут вступить в наши ряды. 40 человек изъявили согласие остаться с нами и в недалеком будущем показали себя отличными боевыми солдатами.

В будущем я узнал, что наши два батальона, попав под сильный огонь артиллерии красных и не выдержав атаки, подняли руки, и многие офицеры были ими убиты. Командир полка думал, что то же случилось и со мной. Конечно, это не есть оправдание уйти и не сообщить мне. Он был смещен с командования полком, в котором остался лишь один мой батальон.

Я потерял в этом бою 45 стрелков, из них убитых 12 и раненых 33. Офицеров убито 3 и ранено 5; все раненые офицеры остались в строю, за исключением прапорщика Мельникова 3-й роты, раненого в живот. Убитые офицеры: Командир 3-й роты пор.Хвостов, шт.кап. Лаптев и пор.Зеленков. Царство им небесное, были доблестные офицеры. Я похоронил всех стрелков на деревенском кладбище, а всех раненых посадил на телеги, также и тела трех убитых офицеров. Я вызвал 3-х командиров рот и объяснил наше положение и просил их не беспокоиться:

хоть мы и окружены, но с нашими 900 штыками мы разорвем любое окружение. Я развернул карту и указал, куда я направляю удар, а после прорыва мы идем к жел.дороге в надежде по пути встретить любую нашу часть, от которой получить ориентировку.

Наши стрелки вели себя в бою с доблестью и перехода к красным не было ни одного случая, что мне было радостно чувствовать - ведь это мое воспитание...

Даю приказ: первая рота идет в авангарде (я считал ее лучшей из батальона) с заставой и дозорами и с приказом кап.Иванову действовать решительно, если встретятся какие-либо препятствия со стороны противника. 2-я рота в арьергарде с отходящей сильной заставой и дозорами. Весь обоз с ранеными по середине батальона. Наши санитары выбились из сил, но я на это не обращаю внимания. Авангард в составе 1-й роты вошел в бой с красными. Я послал в помощь полуроту 3-й роты и приказал немедленно очистить путь, что 1-я рота быстро исполнила и в штыковом бою отбросила противника.

Путь свободен, и батальон пошел вперед. Началась стрельба в нашем тылу, и я получил от командира 2-й роты паническое сообщение, что красные массой наступают на него.

Взяв моих пленных "красных", я пошел в арьергард и приказал командиру роты начать контр-атаку. Он что-то замешкался, и я ему сказал, что смещаю его с должности командира роты и, подняв стрелков, сам повел их в атаку. Мои "пленные" были выше похвал и, перегнав стрелков 2-й роты, пошли в атаку первыми. Красные отошли, но надолго ли?

Командиром роты я назначил шт.капитана Крац и сказал ему во что бы то ни стало сдерживать красных. Он ответил, что сделает все, что в его силах. Мои "пленные" потеряли 6 своих стрелков, всех ранеными. Разведка батальона подходит к мельнице, где был раньше штаб полка. На пути нашего отступления мы наткнулись на группу стрелков 70-75 чел, это были остатки от 2-го и 3-го батальонов нашего полка при 4-х офицерах и 2 английских орудиях с полным составом прислуги. Командир батареи подполк.Смоленков, у него достаточное количество снарядов.

Я срочно влил остатки стрелков двух батальонов в отряд пленных, и таким образом у меня образовалась довольно крупная 4-я рота в 100-115 штыков. Я вызвал из первой роты подполк.Жейкова и назначил его командовать этой ротой, которую мы называли "особая" , без номера.

У всех этих стрелков было паническое настроение и они были очень счастливы встретиться с нами. Один из офицеров не выдержал и заплясал от счастья... и жал мне руку. Одновременно я предложил командиру батареи войти в мое подчинение и объяснил ему обстановку. Я отозвал в сторону офицеров 2 и 3-го батальонов и командира батареи и спросил: Что же случилось, в конце концов?

Стрелки 2-го и 3-го батальонов, попав под сильным огонь артиллерии, когда пошли в атаку, перешли на сторону красных, убив многих своих офицеров и многих захватив с собой в плен.Командир же батареи сказал мне, что такого безобразия он никак не мог ожидать, все бросили его, и он блуждал со своими орудиями без охранения, в надежде встретиться с нашими частями. "Слава Богу, что встретились с вами, г-н капитан", - оказал он. Я просил их не говорить об этом с моими стрелками.

Первая авангардная рота вступила в бой у мельницы, где раньше был наш штаб полка. Тут мы встретились с упорным противником, и первая рота залегла под сильным ружейным огнем. Я бросил в помощь кап.Иванову другую полуроту из резерва и просил командира батареи встать на позицию и открыть огонь по мельнице.

В это время раздалась стрельба в нашем тылу, и командир 2-й роты донес, что на него снова нападают большие силы красных.

1-я рота с резервом бросилась снова в штыки и с помощью артиллерийского огня заставила красных отойти, а затем обратиться в паническое бегство. Путь открыт. Надолго ли? Я взял "Особую роту" и пошел с нею в арьергард, мы перешли в контр-атаку и также отбросили красных. Батальон быстро отходит. Я снова имею 3-ью роту и "Особую" в моем резерве. Я сменил 1-ю роту, так как она была все время в боях, и взамен выслал из резерва 3-ью роту. У нас есть потери убитыми и ранеными. Я потерял еще трех офицеров, двоих из 1-й роты и одного из 2-й, все ранены, один тяжело, в грудь. Доктора нет, а что санитары могут сделать?

Наступила ночь. Окружив себя со всех сторон охранением, поставив орудия в центре, батальон сразу же заснул крепким усталым сном, слышны были лишь стоны раненых... но что я мог сделать?

Рано, чуть поднялась заря, я тронул батальон и мы тронулись в наш неизвестный путь. Все мои стрелки и офицеры голодные, и я решил выслать моих последних конных разведчиков в направлении жел. дороги (командир полка по неизвестным нам причинам забрал от каждого батальона конную разведку и оставил для нас по 5-6 конных). Через полчаса они вернулись, будучи обстреляны. Значит, мы еще не ВЫШЛИ из окружения. Тем же порядком мы двинулись вперед. Вышли из леса, и перед нами было большое открытое поле, а на другой стороне этого поля снова шел лес.

Наша дорога шла через эту открытую местность. Как только батальон полностью втянулся в это открытое поле, с нашего левого фланга вышла громадная масса - лавы конницы; как черные тараканы, они начали сперва шагом, а затем перешли на рысь.

Я приказал быть готовыми к отражению конницы - первой и второй ротам встать в первую-линию, 3-й роте продолжать охранение нашего тыла, и "Особой" роте быть в моем резерве. Карэ я пока не ставил, так как хотел убедиться, куда противник решил нанести свой удар.

Мои стрелки отлично знали строй против кавалерии, и я о них не беспокоился. Два орудия встали позади первой линии и в любую минуту могли выкатиться вперед, т.е. в ряды 1-й и 2-й рот; все наши пулеметы были готовы и заняли позиции - три в первой линии и по два на флангах. Лава кавалерии перешла в карьер.

Команда: "Против кавалерии! стройся!" - и, как на учении, роты построили карэ. Все ближе... и ближе. Я все еще выжидаю и, допустив их на короткую дистанцию, командую: "Огонь!" Два орудия били на картечь, и первая лава конницы была сметена, а другие бросились назад и, перестроившись, снова пошли в атаку, но их постигла такая же участь, как и первых. Было страшно смотреть, как орудийный огонь взрывал людей и лошадей... Все перемешалось в кучу лошадей и людей, и на этом их конная атака захлебнулась. Стрелки бросились ловить лошадей. От раненых кавалеристов мы узнали, что это был особый конный ударный отряд в 600 сабель.

Что мне делать с ними? Большинство мобилизованы. Приказал санитарам взять их с поля, и на опушке леса санитары постарались перевязать многих из них. Красные придут и позаботятся о них, а у - меня нет времени заниматься ими. Батальон свернулся и тем же порядком двинулся вперед. Наша конная разведка натолкнулась на кухни этого особого конного отряда, их было две, полные щей и вареного мяса с гречневой кашей, а также масса хлеба. Радости было много, и я решил задержаться и накормить стрелков. Это взяло у меня около полутора часов, и я стал беспокоиться, что красные снова преподнесут нам сюрприз, - надо двигаться. Кухни мы не оставили, а взяли с собой, думая, что могут пригодиться в будущем.

С командиром батареи у нас были самые дружеские отношения. Он кадровый офицер, с большим опытом Германской кампании, и все время преподносил мне комплименты о том, как я умело распоряжаюсь боем, и что все офицеры и стрелки в восхищении от меня и т.д. Эти комплименты всю мою жизнь смущали меня, я почему-то их не переношу ...

Мы очень много рассуждали о причинах гибели полка, и он удивлялся, как я мог сохранить батальон, ведь этот бабальон был укомплектован такими же стрелками, как и 2-й и 3-й батальоны. Как же так случилось? Я ему подробно все объяснил, и он только грустно вздохнул и покачал головой.

Мы идем, и никаких сопротивлений со стороны противника нет, видно, они получили хороший урок... Мои стрелки поймали 12 лошадей с седлами, и я решил их влить в конную связь, а для этого мы выбрали 12 стрелков, которые ездили верхом раньше. Я взял из роты прапорщика Норкина, который был вольноопределяющимся в 5-н Уланском Литовском полку, и приказал ему привести команду в порядок. Шашек было взято масса от убитых и раненых красных.

Наконец - радость: наш разъезд встретился с конной разведкой Уральского или Уфимского (не помню) полка. Перейдя их линию обороны, мы были встречены с большим удивлением, когда они увидали стройные ряды 900 штыков - Сибирцев. Спрашивали - какая дивизия.. и когда наши стрелки ответили, что это 1-й батальон 49-го Сибирского Стрелкового полка, они кричали: "Врешь, сибиряк, таких ба- тальонов нет!"

Я начал рызыскивать штаб Дивизии и после долгих поисков нашел Начальника Дивизии. Рапортую, что 49-го Сибирского полка 1-й батальон выбрался из этой каши, и что он прикажет, как поступить дальше?

Он спросил меня: "Сколько штыков вы вывели?" - Я емУ отвечаю, что около 900 штыков. "Прежде всего я вас благодарю за доблестную работу, г-н капитан, и назначаю вас командиром 49-го Сибирского Стрелкового полка. Остатки от двух батальонов и от двух полков вольются в ряды вашего полка. Сдайте всех больных и раненых в санитарный поезд, который будет ожидать на разъезде около деревни".

Я ему ответил, что 70 штыков из двух батальонов я уже влил в наш резерв. Он также сообщил мне, что у него есть до 300 штыков - остатки 50-го и 51-го полков. "Отходите в деревню (не помню названия), я даю вам 5 дней отдыха".

Таким образом я имел полк больше 1200 штыков, которые я разбил на три батальона, назначив лучших офицеров на должности батальонных командиров. 

На этом я кончаю описание трагедии 13-й Сибирской Стрелковой дивизии.

В будущем мой полк принял тяжелые бои и под Курганом, во встречном бою, наш полк разбил 313-ю советскую дивизию, забрав в плен около 600 человек, 5 орудий с полной упряжкой, полевой санитарный отряд с двумя докторами и 7-ью сестрами милосердия.

За этот бой ген.Зощенко представил меня к Георгиевскому кресту, но получить его я не смог, так как началось полное отступление нашей армии. Хотя я имел от ген.Зощенко официальный документ о представлении меня к Георгиевскому кресту и что я могу считать, что я его получил, но этого для меня не было достаточно, и я никогда не представлял себя, как Георгиевского кавалера.Какая—то судьба преследовала меня с Георгиевскими наградами. В Германскую кампанию я был представлен к Георгиевскому оружию, но взамен получил Владимира 4-й степени.

С 49-м Сибирским Стрелкозым полком я прошел все бои, включая Ледяной Сибирский поход. Состав полка таял, и от Тысячного состава оставалась третья часть. В бою под станцией Зима я потерял лучшего офицера и друга кап.Иванова, он был убит в атаке с Воткинской дивизией на ст.Зима. Я пришел в гор.Читу с 200 стрелками и с массой больных сыпным тифом. Офицерский состав был в количестве 22 человека.

Подполк.Meйбом, к-р 49 Сибирского Стр.полка.

ПОПРАВКИ

к статье подполк.Мейбома, напечатанной в № 17.

Стр 44 (30-я строка сверху): фамилия Начальника Дивизии - Зощенко.

Стр.45 (32-я строка сверху): должно быть Владимирское ПЕХОТНОЕ, а не кавалерийское училище.