4.

Начальником гарнизона был поручик С., который заявил, что он давно ждет меня, чтобы передать должность. На это я ему указал, что шагов к этому он не предпринимал. Узнал, что на правах Командующего войсками состоит капитан 2-го ранга Ф., который находится в Сарапуле. Если я хочу видеть его, то могу сегодня же идти на судне Орел , что я и сделал, так как никаких других пароходов не ходило и местами по берегам были еще красные.

В Сарапуле увидеть капитана 2—го ранга Ф. не удалось. Меня принял начальник его Штаба кап.Озолин, который и дал мне предписание вступить в "командование сухопутными войсками района Соколки-Елабуга и в должность "Начальника гарнизона г.Елабуги". Никаких указании относительно формирований, гражданского управления, вопросов продовольствия и снабжения он не мог дать и добавил, что это дело всецело мое.

С невеселыми думами я отправился обратно. Я готов был снова уехать в Алпаши и вести мою дружину в Ижевск, для борьбы в рядах организованных рабочих. Решив подчиниться, я в первый день приезда отдал приказ о вступлении моем в должность. Знакомство с обстановкой привело меня в тихий ужас. Военное положение было таково, что если бы красные перешли в наступление хотя бы ротой, то удержать их было нечем - людей много, но организации никакой. Помощь со стороны флотилии выразилась в выдаче 10 пулеметов Кольта (взятых в большом количестве в Казани), но и только. Требования флотилии заключались в доставке провианта, продовольствия и... спирта. Офицеров оказалось - вступивших добровольцами и призванных моими предшественниками - 396. Я - единственный из кадровых. По специальностям - почти все пехотинцы (артиллеристов 8, сапер 1). Много было юристов по образованию, были математики. По чинам - 5 штабс-капитанов, примерно около 100 поручиков, а остальные прапорщики, не нюхавшие пороху.

Что же было из войск? Формировались 1-й и 2-й Елабужские пехотные полки. В 1-м полку имелся один батальон в 600 штыков, пулеметная команда - 6 пулеметов; 2-й полк - лишь офицеры; Чистопольский отряд поруч.Михайлова - 60 пеших и конных. Батарея - одно орудие без прицела. Громадный штаб гарнизона, громадная комендатура и контр-разведка. Отпусков продовольствия не было ни от кого, жили на пожертвования деньгами и припасами, а оклады офицерам и солдатам были так высоки, что, не разбирая по чинам, я на первое время уменьшил вдвое, но я все-таки, не знаю, по какому рангу, получил за первый месяц 1300 рублей!

Первые дни по вступлении в должность я потратил на то, чтобы предотвратить неожиданное нападение красных: существующие части распределил по участкам, которые приказал оборудовать к обороне; установил телефонную связь с позицией.

При слиянии Вятки и Камы находился отряд шт.кап.Калашева силою около 500 штыков при 3-х пулеметах и 20 конных. Связь с этим подчиненным отрядом была только боевыми судами. Иногда по 2-3 суток об этом отряде не было никаких известий. Телеграфную связь - не помню, по какой причине - установить не удалось. Этот отряд оперировал в районе Мамадыка на Вятские Поляны - направление чрезвычайно важное, и если бы во главе этого отряда был человек с большим опытом, при наличии 500 штыков - исключительно добровольцев - можно было бы сделать очень много.

Находясь в Соколках, отряд являлся только лишь десантом с флотилии для прикрытия ее нахождения в Соколках. Я просил капитана 2-го ранга Феодосьева, как только они бросят Соколки, перевезти на пароходах отряд в Елабугу, но это не было сделано, и отряд, переправившись на левый берег Камы, опять-таки прикрывал флотилию уже от несуществующего здесь противника.

Начальник дивизиона боевых судов предложил мне перевезти отряд в Елабугу, когда тот находился против города, но было уже поздно, Елабуга была под угрозой с суши и с реки, почему я приказал отряду двигаться на Наб.Челны и прикрыть будущий пункт нашей переправы через Каму с юго-запада. Этот отряд присоединился ко мне в Наб.Челнах.

Работая с 8 утра до 12 - 2-х ночи, я быстро наладил оборону города; затем я занялся приведением в порядок войск. Приказал формировать только 1-й Елабужский полк, прекратив формирование 2-го. За месяц моего пребывания полк возрос до 2000 человек, но винтовок было лишь около 700, патронов примерно по 100 штук на винтовку; пулеметов недостаточно. Связи город не имел ни с одним городом. Прежде всего я установил связь с Ижевском, пользуясь правительственным проводом. Переговорили по прямому проводу с начальником штаба Ижевской армии и взаимно информировали друг друга. Мне обещано было еженедельно 500 винтовок в обмен на хлеб. К сожалению, я получил всего лишь 1500, так как пришлось уходить.

Исправив линию на Мензелинск - Бирск - Уфу - Самару, я донес в Самару о существовании сил при слиянии Вятки с Камой. Получил ответную телеграмму, где говорилось, что рады появлению наших сил на правом фланге, не указывая, где и какие силы находятся; утверждают меня в чипе подполковника со дня выслуги (это явилось следствием их запроса о моем движении по службе), но не указывается, кому я подчинен: Подписана телеграмма двумя - "Галкин" и "Лебедев". Таким образом я нашел правительство, так как капитан 2-го ранга Феодосьев отрицал всякое правительство, кроме Монарха.

Ответ этот не мог удовлетворить меня, поэтому я снова настойчиво просил указать мне ближайшее войсковое соединение не ниже дивизии. Ответ получил из Уфы от Нач-Штаба 20-го пехотного Уфимского корпуса, что я с отрядом вхожу в состав дивизии, штаб которой в Бирске.

В первые дни моего пребывания в Елабуге вверх по Каме в Белую проходили эвакуированные пароходы из Казани. Это была армада. Одних пассажирских пароходов пришло в Елабугу 43, сколько буксирных - не помню. Часть, по приказанию кап.2-го ранга Ф. была пропущена вверх, остальные я подгерг осмотру на предмет задержания более свободных для эвакуации Елабуги. Ф. дал в мое распоряжение боевое судно, стоявшее на якоре вверх по течению, с приказом стрелять в те пароходы, которые двинутся без пропуска. Я со своими офицерами лично решил осмотреть несколько пароходов.

Громадный волжский пароход занимается одним офицером и пятью солдатами чехами, имущества никакого. Никого не пускают к себе, заявляя, что пароход числится за чешским штабом (повидимому, хотели забрать в Чехию!). Другой пароход занимается командующим Чистопольской армии и его штабом. Находясь уже на пристани, я получил приказание этого командующего явиться к нему. Решил, конечно, идти. Прием в рубке 1-го класса. Командующий армией подполк.Лукашевич, бывший командир запасного полка в Елабуге. Познакомившись, я выразил удивление его приказанию, указав ему, что я уже имею законных начальников; но, если он действительно имеет армию, которую высадит здесь, чтобы бороться с большевиками, то я немедленно подчинюсь ему со своими частями, а так как я знаю, что у него никаких частей нет, то если он сойдет с парохода со своими офицерами и тем самым увеличит число бойцов-интеллигентов, то я передам ему мои должности и буду работать там, где он укажет. Во время разговора я ему указал, что у меня нет кадровых офицеров, а у него писарем генерал - здесь этот чин был бы крайне необходим в Гражданском Управлении, да, кроме того, необходимо вывести войска Елабуги для активных действий.

На все мои мольбы этот подполковник отвечал, что разумным офицерам здесь нечего делать, так как здесь эс-эры и керенщина, и он с офицерами отправляется в Сибирь, где формируется настоящая Русская Армия.

Я поблагодарил его за оценку и, уже возмущенный, сказал ему: "Вы отдали мне приказание и ничем не могли подкрепить его. Теперь я приказываю вам немедленно выстроить всех офицеров на верхней палубе и солдат на нижней, чтобы я мог разъяснить им положение и предложить желающим остаться здесь. Все выходы с парохода заняты моими людьми, так как я предвидел, что может случиться здесь. Посмотрите на боевой корабль, который уже давно встал против вас и по моему приказанию утопит пароход со всеми вами. Даю вам 5 минут времени".

Во всех коридорах уже стояли верные мне люди, и фактически пароход был в моих руках. Из офицеров никто не пожелал остаться, передал мне Лукашевич. Я же лично им ничего не говорил, так как предвидел исход. Приказал коменданту пристани отвести всем офицерам по одному месту в 1-м и 2-м классах, свободные места заполнить такими же путешественниками с других пароходов.

Этот пароход был отправлен в первую очередь и о случившемся я телеграфировал своему начальству, думая, что этот караван офицеров будет задержан в Бирске или Уфе. Как оказалось, никто на это не обратил внимания, так как это не было из ряда вон выходящим случаем.

Вот в таких условиях приходилось работать. После падения Казани офицерство перестало верить в возможность, при существующем правительстве, что-либо сделать и удирало туда, где, по слухам, было лучше. Слишком много вынесли обид, огорчений при правительствах демократических (с.-р.). Так думало большинство офицерства, и, мне кажется, никто не сможет упрекнуть его за это. Не слабые уходили в тыл, а, во многих случаях, убежденные, что они делают наилучшее. Ведь у нас на востоке России не было авторитетных лиц, могущих дать исчерпывающее рааъяспение событий, которым бы поверили. Мы и ими были бедны - у нас не было Алексеева, Корнилова, Деникина. У нас появились свои "звездочки", никому неизвестные: подполковник Каппель, капитан Степанов, герои Казани. Таким же случайным был и я - не было авторитета, не было знаний, не было стажа. Все распоряжения мои были с горячим желанием сделать хорошее, но очень часто через некоторое время их приходилось заменять новыми, иногда еще худшими. Страдало население, страдали и войска.

Во главе гражданского управления сперва никого не было, а потом прибыл Уполномоченный Правительства, инженер, бывший член С.С. и Р.Д. в Петрограде, а впоследствии личный секретарь Председателя Директории Авксентьева )фамилии не помню). Желания работать у него было много, но умения не было тоже, и фактически жизнью руководил городской голова и председатель Земской Управы первого состава после революции. Последний - с.р , но очень дельный, знающий край и пользовавшийся большим уважением и популярностью среди населения города и уезда.

События шли ускоренным темпом. Флотилия отходила под давлением красной флотилии. Я до сих пор не могу понять, кому она подчинялась, какие задачи выполняла в связи с действиями сухопутных частей. Могу сказать одно, что от Елабуги я отошел только потому, что отошла флотилия и мне было передано, что через два дня она отойдет к Пьяному Бору. Мне было приказано переправляться через Каму, и отход мой был на Мензелинск, Бирск, поэтому без флотилии я не смог бы произвести переправу.

В общем, я совершенно откровенно должен сказать, что управления ни гражданского, ни военного не было, а были лишь суррогаты, попытки найти правильные пути.

Каковы же были возможности? Безусловно можно утверждать, что громадная часть населения была настроена антибольшевистски. Доказательством могут служить многие факты:

1)        Войска, дошедшие к эвакуации Елабуги до 6.ООО, довольствовались добровольными пожертвованиями деньгами и продуктами, дневно утром громадный двор штаба гарнизона был заполнен телегами с продуктами. Из деревень везли все: мясо, овощи, крупу и т.д. для приема пожертвований деньгами в штабе был особый казначей.Я не скрываю, что большую часть дал город, но приведу пример: из одной волости я получил 25.000 р. царскими и 50.000 керенскими. что уже показательно.

2)        Я получил из всех волостей, не занятых красными, постановления, где предлагалось мобилизовать население от 18 до 45 лет, а это дало бы до 30.000. Добровольцами идти боялись, опасаюсь за семьи в случае нашего отхода. Я телеграфировал в Самару, прося разрешения мобилизовать, хотя бы некоторые года и отправить их через Уфу в Сибирь для формирования частей в глубоком тылу. Ответ был такой: "Мы не позволяем вам мобилизовать ни одного человека. Галкин, Лебедев". Что элемент этот был бы надежным, доказывает вся последующая борьба: в конечном результате в армии остались вятичи, пермяки, уйзимцы и волжане.

3)        В семи верстах от Елабуги есть большое село Талайка, шибко революционное во время начала революции. Как-то, когда я находился в штабе гарнизона, мне было доложено, что талаевцы привезли 8 гробов с телами и просят принять покойников, а их отпустить. Отправленный мною офицер выяснил, что талаевцы накануне напали на деревню, которая в свое время разгромила имение и убила помещика Адашеева, члена 1-й Государственной Думы и в свое время гонимого дореволюционным Правительством. Талаевцы убитых положили в гробы и прислали в штаб, как доказательство того, что они порешат с каждым большевиком.

4) Однажды ко мне явилась депутация от названного села Талайки с просьбой приехать к ним в день, когда у них будет сходка. Я поехал. Так как у меня не было ни верховой лошади, ни экипажа, я поехал на паре почтовых, в тарантасе с офицером и 4-мя конными ординарцами. Подъезжая к селу, я услышал церковный звон. Меня встречали, как архиерея. Женщины стояли по левую сторону улицы, а мужчины по правую, и все кланялись. У церкви аналой, иконы и священник, который отслужил молебен. Я сказал несколько слов с большевиках, но меня скоро прервали и радостно заявили, что сход решил сформировать одним селом конный дивизион. На покупку всего необходимого они дают деньги и будут довольствовать эту часть, пока она вблизи села. Сформировать конный дивизион не удалось, но впоследствии в полку, который я сформировал, была "Талаевская стрелковая рота сверх 9-ти рот полка. Об этой роте я скажу впоследствии.

Возможностей было много, но использовать их не сумели благодаря многим причинам; некоторые я указал выше.

Вятский край не был использован, я думаю, и в десятой части, как в первый момент борьбы Народной Армии летом и осенью 1918 года, так и армией Адмирала Колчака в мае-июне 1919 года, когда Ижевск, Воткинск, Сарапул, Елабуга вновь находились в наших неумелых руках.

Боевые действия под Елабугой были очень малые. Несколько раз противник со стороны Вятских Полян пробовал наступать небольшими силами, но легко был отбиваем верстах в 20-30 от города. Мы потеряли 8 убитых, около 40 раненых, у красных было взято одно орудие, несколько пулеметов, кухня. В общем красные не лезли, мы, надо сказать, желания тоже не имели, прикованные к реке, да и начальство нас не перчило, а спрашивало, когда перейдем на левый берег Камы - как оказалось, там мы были нужнее.

За все время нахождения моего в Елабуге я не получил ни одной ориентировки; ни одной газеты, ни одной сводки и совершенно не знал, где и какие части или отряды существуют. Реальными для меня были Ижевск и Воткинск.

Наконец, после сговора с кап.2-го ранга Ф., было эвакуировано гражданское население и имущество, много товаров из кооператив. Войска, после ухода всех пароходов и флотилии, ночью отошли нa берег Камы, против с. Наб.Челны. Ф. обещал устроить переправу быстро, необходимым количеством баржей и пароходов. Мы имели с собой около 200 голов скота. Когда я прибыл к берегу, установив на позиции арьергард, ни одного человека не было переправлено, хотя прошло уже 4 часа с назначенного для переправы времени. Несмотря

вызовы, ни один пароход, ни одна лодка к месту посадки не прибывали. Пробовали кричать, ничего не выходило, был сильный ветер.

А стрельба красной флотилии была все ближе и ближе, наши суда отходили.

Положение было таково, что, казалось, части снимутся и побегут, куда угодно, чувствовалось приближение паники и раздавались грозные крики по адресу нашей флотилии. Чтобы обратить на себя внимание, я приказал произвести выстрел из орудия. Появился паровой катер и спросил, в чем дело. Какой-то солдат полез на катер с криком:

"Я покажу, в чем дело...". Пришлось остановить рьяного, возмущенного добровольца. Я немедленно поехал к Ф., которого застал пьяным. Насилу втолковал ему, в чем дело, убедив его, что его суда уже бросили Битки и находятся верстах в 3-4-х, что красные теснят малые суда, а большие стоят в бездействии у пристаней, что никто от него никаких распоряжений о перевозке не получал.

Часа через два переправа наладилась так хорошо, что, начав перезозить в 11 час.утра, не могли перевезти скот до вечера, а ночью солотилия ушла и увела с собой все перевозочные средства. Когда я был в Челнах, ко мне пришел один артиллерист с флотилии и просил ради сохранения престижа, арестовать Ф., назначить любого морского офицера, и флотилия выполнит любую задачу. Но пьяный Ф. увлекся идеей устроить у устья р.Белой "Верден" и стремился к нему. В свое время он выхлопотал у начальства и забрал от меня одну офицерскую роту, как гарнизон будущего "Вердена".

Я убежден, что, не будь Ф., флотилия так поспешно не ушла бы. Я знал, что отличные офицеры-моряки, командиры судов, артиллеристы и пулеметчики сухопутные, матросы - гимназисты, реалисты и студенты - выполнят свой долг, но Ф., будучи безусловно храбрым, не хотел воевать под флагом Народной Армии, вечно был пьян и путал все распоряжения. Что в это время делал Командующий Камской речной флотилией контр-адмирал Старк, - не знаю. Знаю одно - Ф. делал то, что хотел, а хотел он в большинстве случаев плохо.

Я решил части свои в Челнах не останавливать, а отвести на 18 верст по тракту на Мензелинск, чтобы прикрыть свой левый фланг и тыл от появившегося к юго-западу противника, но тем не менее часть войск я решил сутки держать на берегу и сам остался с ними. Сокольский отряд был оставлен на элеваторе, поставленном среди строений, с прикрытием офицерской роты, и одно кинжальное орудие для действия по судам противника.

Утром все были на местах. Получив сведение, что флотилия красных показалась, я с прапорщиком Блиновым пошел к орудию и офицерской роте. Подходя к реке, я увидел, как настоящая речная канонерка медленно движется вверх по течению. Ни одного человека не видно. с нашей стороны выстрел - разрыва не видно. Противник как шел тихо, так и продолжал, как бы не обратив внимания на выстрел. Я бросился к орудию и роте, но уже было поздно - все убежало от одного вида канонерки, такой это судно имело величественный военный вид, по сравнению с буксирами, превращенными в боевые суда. Вслед за канонеркой двигались остальные суда (пять), уже обыкновенного типа. Обгоняя их, полным ходом подошел к пристани пароход М.П.С. "Межень", на котором в 1913 году совершал переход по Волге Государь император. Лихо отшвартовался, но в этот же миг с элеватора застрочили 5 пулеметов Сокольского отряда. От рубки полетели щепки, и "Межень" полным задним ходом пошел вниз. Я первый раз видел такой маневр. Попидимому, это было возможно только для "Меженя", одного из лучших казенных пароходов на Волге. Как потом узнали, на нем плыл тов.Раскольников. Через некоторое время суда открыли огонь по элеватору и селу.

Я приказал вывести отряд из помещений элеватора и присоединиться к главным силам. Каму оставили.

Еще в Челнах я получил ориеитиролку из штаба в Бирске, что мой правый фланг обеспечивается флотилией, на которую возложена задача не допустить переправы красных через р.Белую. Левый же фланг на весу, так как до частей подполк.Каппеля от меня примерно 250 верст. Промежуток этот кишит отрядами, формируемыми на местах. Этим же приказом мне подчинялся Мензелинск с небольшим гарнизоном. Первый раз проявилась для меня некоторая обстановка.

Через несколько дней после отхода от Камы красные переправились через Каму между Челнами и Пьяным Бором. Нами это было во-время предугадано и к этому району был подтянут Сокольский отряд, который и охранял реку очень удачно на фронте в 15 верст. Но все же в одном месте красные огнем судовой артиллерии сбили заставы шт.-кап. Калашева и переправили около батальона пехоты при 4-х пулеметах. Шт.-кап. Калашев очень искусно задерживал этот батальон и, несмотря на то что был прижат к Каме, не давал распространяться вглубь. В это время в мое распоряжение подошел 1-й батальон 13-го Уфимского стрелкового полка под командой капитана Модестова, который я направил на усиление шт.-капитану Калашеву, подчинив последнего кап.Модестову.

Кап.Модестов быстро разобрался в обстановке и, стянув силы в угрожаемый пункт, он ударил не в лоб, не сбрасывая в Каму, а, наоборот, атаковал отряд с тем, чтобы отбросить его от реки, а значит, и от артиллерии, и прикончить, пользуясь превосходными (в 2 - 2 1/2 раза) силами. Кап.Модестов это выполнил, и я в скором времени оттянул весь отряд к главным силам, где надо было опасаться за левый фланг.

Беда была в том, что части не имели никаких телефонных проводов, поэтому главные силы должны были находиться на линии правительственных проводов и, таким образом, все время подставлять противнику сперва левый фланг, а потом и тыл.

В сторону подполк.Каппеля я, не имея в своем распоряжении конницы, вел разведку на 100-120 верст, но ни разу мои части не столкнулись с частями подполк.Каппеля. В разведку назначалась рота в 120 штыков на подводах, при 3-х пулеметах. Рота двигалась два перехода (по 30 верст), собирая сведения о противнике. Через 50-60 верст рота занимала какое-либо селение (обыкновенно на перекрестке больших дорог) где оставался командир роты с полуротой и 2-мя пулеметами и строил укрепление на случай наступления красных. Задача этой полуроты - производить разводку в стороны от главного направления разведки. Другая полурота меняла подводы и немедленно двигалась дальше на 20-30 верст, где закреплялся взвод с пулеметом. Последний взвод производил разведку вперед по двум направлениям на 12-15 верст и, собрав сведения, в тот же день возвращался к ядру первой полуроты, которая немедленно снималась и соединялась со 2-й полуротой разведки. Как правило, такая разведка должна была вернуться на 7-й день.

Конечно, первоначальное удаление роты на 50-60 верст слишком далекое. Приходилось это делать, так как, повторяю, других средств не было. Не было и офицера, могущего организовать агентурную разведку. Впоследствии это было налажено, но плохо. Я очень не доверял таковой и всегда предпочитал войсковую, натаскав для этого несколько офицеров.

Долго красные с фронта не тревожили нас, но наконец стало

известно, что в Челны они переправили Симбирскую отдельную бригаду т.Вахрамеева, который первым долгом занялся формированием отряда у нас в тылу, используя для этого большого организатора по этой части т.Кожевникова. Кожевников, как после стало известно, решил организовать 10-12 тысячных отрядов, каждый из которых состоял из 800 чел.пехоты, 100 конницы и одного орудия. Все чины должны быть местными. Возможности у них были, так как население Уфимской губ. к югу от р.Белой было более на их стороне, чем на нашей.

После небольшого боя я отошел к Мензелинску, но и там я не мог долго задерживаться. Необходимо было отойти ближе к Бирску, чтобы подравняться с подполк.Каппелем и обеспечить свой левый фланг.

5.

Мензеликск - Бирск.

В Мензелинске начальником гарнизона был подполковник Курушкин. Силы гарнизона - один батальон с конной разведкой, примерно 400 шт., и 2 пулемета под командой кап. Туркова 1-го. Оставаться и удерживать Мензелинск не имело никакого смысла, так как в военном отношении части, находящиеся здесь, легко могли попасть в ловушку - достаточно было занять мост через р.Ик. Поэтому я решил использовать этот город, как стоянку для отдыха, и при первом серьезном намерении противника атаковать - уйти и занять укрепленную позицию у гор.Асянова. Конечно, необходимо было, оставаясь в Мензелинске, обеспечить себя со стороны мостов на р.Ик, заняв их хотя бы небольшими частями. Это мною не было сделано, что и было грубейшей ошибкой, чуть было не окончившейся большой катастрофой.

Красные начали шевелиться под городом, вели небольшими частями наступления, легко отбиваемые нашими частями. Большинство частей было в самом городе, приводя себя в порядок и обучаясь. В это зремя т.Кожевников уже начал действовать. В тылу появлялись маленькие отряды, нападавшие на наши обозы и одиночных людей, что очень беспокоило нас, так как связь то и дело прекращалась. Подполк.Курушкин занял должность начальника штаба отряда и, занявшись формированием штаба, многое упустил из того, что было всецело на его обязанности. Разведка велась плохо, что кончилось почти полным окружением нас.

На тыловых путях появились мотоциклы с пулеметами. Начались бои. Ближайшее окружение было легко пробито, но на Икском мосту красные готовили для нас, повидимому, самое лучшее купанье. Подошедшие части были встречены пулеметным и артиллерийским огнем. Не зная, что с другими мостами вниз по течению, я решил атаковать главный мост и в то же зремя выслать отряды на другие.

Дело было ночью; среди подчиненных начальников началось волнение, и все стали просить меня не атаковать. Я ясно видел, что их настроение передалось ниже и из атаки ничего не выйдет. Тогда я приказал подполк. Курушкину немедленно двигаться со всеми конными и занять какой-либо мост вниз по течению р.Ик. Первый мост был в 7-ми верстах. Красные его не заняли, хотя изредка посылали в его сторону снаряды, с большим недолетом. За ночь мы переправились благополучно и даже оттеснили красных от главного моста, обеспечив этим выход на главную дорогу. Отошли и заняли позицию у дер. Яркеево, имея в виду дальнейшей занятие Асяновской полиции. 

В Яркееве я получил приказ из всех частей, выведенных из Елабуги и Мензелинска составить Мензелинский стрелковый полк. Я протестовал только лишь протиз наименования, просив назвать его "Прикамский стрелковый полк", что примиряло все составные части. Разрешение было получено. Полк был сформирован быстро, так как к этому были подготовлены ранее. Елабужане - 1-й б-н, Сокольцы - 2-й, Мензелинцы - 3-й. Мой начальник штаба пор.С. - пулеметной командой (Курушкин сразу уехал в тыл). Частным путем я был уведомлен, что полковым командиром будет назначен подп.Курушкин, а я буду отозван в тыл для службы в инженерных частях. Но потом этого, к счастью, не произошло, так как если нужно было убрать меня, необходимость чего чувствовалась больше всего мною самим, то назначение подп.Курушкина было бы самым неудачным. По моему мнению, у него временами "заходило", и об этом знали все в отряде.

Для пользы дела нужно было прислать из тыла опытного штаб-офицера, а меня оставить в полку помощником; так я писал впоследствии командиру корпуса ген.-лейт. Люкову, так и говорил ему в единственное свидание с ним.

Численность полка в то время:

• Штаб полка и отряда.
  
• 1-    й    б-н - 3 роты - 530 шт., 20 конницы, 6 п.
  
• 2-    й    " 3 " 540 " 30 " 6 п.
  
• 3-    й    " 3 " 480 " 20 " 6 п.
  
• Конная разведка - 120 сабель
  
• Пулеметная команда - 12 пулеметов
  
• Интендантство отряда.
  
• Перевязочный пункт.
  
• Отрядный лазарет.
  

Позиция у Яркеева опять продолжала оставаться фронтом на север, опять левый фланг был на весу; снова много сил уходило влево на разведку и даже на действия небольшими отрядами, иногда до батальона. На этой позиции разыгрался первый бой, как принято это понимать. Два раза дело доходило до штыков.

Во время этого боя случился следующий факт: как и всегда, руководя боем по телефону, взяв трубку, я услышал разговор команди ра бригады красных с начальником атакующих частей. Все наши станции притаились и замолчали. Я постараюсь восстановить этот разговор, так как часто его приходилось вспоминать.

"KАК дела, товарищ, я до сих пор не получил ни одного пленного, вы же уже доносили, что они были взяты".

"Так точно, г-н полковник, пленные были, но ничего добиться от них нельзя, либо молчат, либо говорят глупости, они посланы и скоро будут у вас".

"Я бы хотел, чтобы вы прислали хоть одного беленького офирицерика".

"Опять есть, но с оторванными ногами, а других не удается довести и до меня, таково настроение красноармейцев, что они немедленно их уничтожают".

"Я понимаю вполне чувства товарищей, но для дальнейшего нашего успеха необходимо иметь языка-офицера, и я ожидаю от вас.

"Сейчас получил донесение, что атака товарища X не удалась и б-н сильно потрепан, разрешите воспользоваться вашим резервом, батальоном тов. У?"

Затем разговор прекратился, и с головной станции Елабужского полка было сказано по всем станциям, что красных отъединили. В это же время командир батареи пт.-кап.Переведенцев просил всех замолчать, чтобы переговорить со мною. Он заявил мне, что две батареи красных бьют по его батарее и головному батальону, батарея потеряла 8 человек и скоро вынуждена будет замолчать, что сейчас он просит вновь включить красный провод и он будет командовать красными батареями.

Я получил краткую ориентировку от начальников и разрешил шт.-кап. Переведенцеву произвести его опыт. Он, в качестве передового наблюдателя, добился, чтобы ему дали батарею, и начал ругательски кричать, что батарея стреляет впустую, что надо добивать белобандитов и т.д., и т.д. Указал новую цель - лощину, где находится батарея белых. Батареи начали бить во всю - впустую, а он в это зремя переменил позицию, покрыл обе батареи во фланг, а цепи красных в центре почти в тыл. Дело было к вечеру, и фактически красные имели успех лишь на правом фланге, где 1-й батальон осадил на полверсты.

Но уже в эти дни я решил о ночном отходе, так как с. Асяново, в 6О верстах в тылу, было занято тысячным, как оказалось впоследствии, отрядом тов.Кожевникова. Туда я послал на подводах батальон кап.Модестова, и на завтра бой мне вести было нечем.