Наступила тусклая, туманная ночь. Лунный свет едва мерцал во мгле. Мы въехали в болотистую местность, в плавни, раскинутые вдоль берегов Кубани. Заросли мелкого кустарника, местами высокий камыш, дорога среди кочек, рытвин и болотистых луж.

То колесо провалится в яму, то зацепится ось за куст, повозка скрипит и переворачивается на сторону, опять зацепились, лошадь оступилась, сорвалась постромка. Нужно слезать, вытаскивать подводу, застрявшую в яме, Я шел по болоту, чувствовал холодную мокроту в ногах, сапог увязал в тине и при вытягивании хлюпала в нем вода

Не дай Бог, сломается ось, а провалы то в яму, то толчек на кочке на каждом шагу. Крики откуда-то из камышей. Слышны стоны раненого на повозке сзади нас.

«Помогите, бога ради, помогите», слышен чей-то жалобный голос. К нам кто-то приближается из камышей. Всплески воды от тяжело ступающих ног. Показывается какой-то человек: он несет на руках женщину,

«Разрешите, господа, к вам поместить раненую. У нас повозка сломалась», говорит офицер. Он бережно укладывает женщину в нашу подводу. Это была молоденькая сестра. Она как-то беспомощно склонилась на солому и тихо стонала слабым, детским вздохом.

Всю ночь мы промучились, пробираясь среди плавней, И странное дело: меня не только не трясла лихорадка, но я чувствовал себя совершенно здоровым,

Откуда силы взялись и вытаскивать застрявшее колесо подводы, и лошадь вытягивать, и отгибать сучья кустарника. Руки все в грязи, промокшие ноги застыли, а болезненной слабости как не бывало.

Только под утро мы выехали на ровную местность. Я улегся на солому и заснул мертвецким сном до самого аула Панахеса, где мы остановились на дневку.