У входа в помещение Офицерского Отряда стоит офицер в чине капитана и разговаривает с каким-то штатским. Прохожу мимо и поднимаюсь по лестнице. До сих пор меня не задерживали и не спрашивали, кто я и почему я иду в помещение офицеров.

Само помещение с первого взгляда производит отвратительное впечатление. Ряды неубранных коек, и на них валяются с десяток одетых офицеров. Помещение кажется пустым. Невольно напрашивается мысль; "Где же отряд?".

Подхожу к первому офицеру, который сидит у печки и что-то читает. Спрашиваю: "Где командир отряда?". Нехотя оторвавшись от чтения, он грубо ответил: "А чорт его знает... Наверное, пошел домой спать... Он ведь семейный". Потом с интересом спросил меня: "А вы кто такой? Загнали вас тоже?". Я ответил утвердительно и, взяв стул, подсел к нему. За полчаса нашей беседы я узнал, что творится в "отряде".

Оказалось, что все семейные офицеры имеют право уходить спать домой. К 8 час.утра они должны все быть в помещении и пробыть в нем до 6 час.вечера. Занятий никаких, караульной службы также нет. Винтовок имеется на 40 человек, а мобилизованных офицеров - 165 человек. Что же это такое?

Спрашиваю офицера: "Чем же занимаются г.г. офицеры от 8 час. утра до 6 час.вечера?" - "Болтовней и ругательствами по адресу тех, кто мобилизовал их", - последовал ответ, и уже с горечью в душе он начал мне жаловаться:

"Посудите сами: я служил в банке, и меня сняли с работы только для того, чтобы глупо сидеть, без всякого дела, в этом дурацком помещении. Ну, для кого была нужна вся эта комедия? Это просто какое-то издевательство и только. Завтра вот возьму, плюну на все, уйду и не приду, как уже сделали многие".

На душе у меня стало грустно... Не такую картину предполагал я застать. Выйдя из помещения, я пошел на вокзал, где по прямому проводу вызвал ген.Сахарова. В кратких словах я описал ему обстановку, которую застал в офицерском отряде и просил его не назначать меня командиром. Просил его дать мне время осмотреться и позволить вступить в офицерский отряд рядовым офицером. Обещал сообщить дополнительно, когда я смогу принять отряд. Генерал ответил:

-    Времени нет, дорогой, и думать много не приходится. Даю тебе один день осмотреться, и ты должен сообщить мне, что принял командование .

Вернувшись, я нашел свободную койку и попробовал заснуть. Сон не приходит в голову. Да еще всю ночь являются г.г. офицеры, в большинстве случаев под влиянием алкоголя, с пением и громкими ругательствами.

Командир отряда - старый полковник Николаев. Дивный старик. Утром представляюсь ему, как вновь назначенный офицер. Узнав, что я Каппелевский офицер, он пришел в восторг:

-    Ну-с, полковник, вы уж извольте принять обязанности помощника командира Отряда.

Я, конечно, согласился и был рад, что так все получилось, - обидеть старика, моего старшего брата-офицера, я никак не мог...

- о -

Началась утренняя поверка. По списку 238 офицеров, налицо 75. Остальные в самовольной отлучке. "Что я могу сделать? Положение безвыходное - никто не желает служить и тем более слушаться".

В этот день я был приглашен обедать к командиру (он коренной житель Владивостока).

Во время нашей беседы он откровенно высказался, что ему на старости лет нести такую обязанность, и в таких ужасных условиях, почти невозможно. Я не хотел больше скрывать моего назначения и искренно рассказал об этом полковнику Николаеву. Старик был действительно рад и обещал мне помочь всем, чем он может.

Мы решили, что он сегодня же подаст рапорт о болезни, а я - о вступлении в командование.

Между прочим, о Военном Батальоне Милиции (которого я еще не имел времени осмотреть) полк.Николаев сообщил, что, по его мнению, это скрытая, тайная большевицкая организация. Положение у меня создалось очень, очень плохое.

Вновь разговариваю с ген.Сахаровым и умоляю его прислать из моей офицерской роты 10-12 офицеров. В противном случае я не отвечало за последствия...

На следующий день я вступил в командование. Первым моим приказом были отменены все отпуска. За нарушение моих приказов я обещал Военно-Полевой суд.

Итак, нужно навестить Военную Милицию. У них произошла, какая-то беготня и суматоха. Когда же я вошел в их спальню, то все казалось спокойно. Дежурный по Батальону отдал мне рапорт и, казалось, все в порядке. Проходя по рядам коек, я случайно обратил внимание на ноги действительно спящего милиционера: они были в сапогах... Осторожно и незаметно я поднял одеяло другой койки, и что бросилось мне в глаза - это также сапоги. Теперь для меня не было сомнения в том, что Батальон Милиции в полной обмундировке лежит на кой- ках и, конечно, не спит. Надо было держаться спокойно и не показать вида, что я все заметил. Нам нужно было добраться до винтовок, которые стояли в пирамидах у противоположной стороны зала. Стараясь быть совершенно спокойным и не показать, что я все заметил, я спокойно разговаривал с дежурным милиционером и медленно шел к выходной двери, но, не доходя ее, круто повернул направо и быстро, почти бегом, добрался до пирамид с винтовками. Мои офицеры тотчас же заняли посты. Щелкнули затворы винтовок, я громко скомандовал: - Лежать и не подниматься с коек! Первый, кто нарушит мой приказ, будет убит на месте!

Отобрав револьвер у дежурного офицера Милиции, я подошел к телефону, но он не работал. Тогда я послал двух офицеров с моим письменным приказом: "срочно выслать взвод офицеров", и был удивлен, когда взвод прибыл быстрое, чем я ожидал.

Начали подниматься "спящие" милиционеры. Выяснилось, что они ожидали выступления портовых рабочих и должны были поддержать их.

Батальон Милиции полностью арестован. Пока нет времени разобраться, кто был главой предполагаемого восстания... потом разберемся, а пока - держать их под арестом, с нашей офицерской охраной, в том же помещении, где они и находятся.

Время не шло, а летело, а надвигающиеся события были жуткими. Наш фронт, под натиском больших сил красных, дрогнул, и началось полное отступление. Каждый командир отдельной части возомнил себя

"наполеоном", и по его желанию они отступали и наступали, не считаясь с общей обстановкой. Город Владивосток находился под ближайшим ударом красных. Что же мы имели в наших руках, чтобы защитить его от Красной армии? На руках - 160 офицерских штыков, которые были лучшие из лучших, и я стараюсь не разбрасывать их на заставы и патрули, а держать их в кулаке. Ну, а что же дальше? Единственная надежда на пароходы, которые могли бы нас взять, или - умереть в бою с противником, который в 15 раз сильнее нас. Мне жаль от всей души этих белых рыцарей, но что я могу поделать. Мы обречены в этом проклятом гор.Владивостоке.

Пока все спокойно. Мы взяли 1-й класс вокзала, гдо пол был покрыт тяжелым, зеленого цвета ковром. Я прошу г.г. офицеров лечь на ковер и закрыть глаза хотя бы на 10 минут. Мое предложение было принято с удовольствием, и, выставив охранение вокзала, мои офицеры улеглись на пол, обнявшись с винтовкой.

Через пять минут я услышал храп усталых и измученных людей. Попробуй поднять их в настоящую минуту! Они все уже в стадии полного безразличия... лишь бы спать... спать...

Свисток часового, стоящего на крыше вокзала, Спрашиваю, в чем дело. Говорит, что в Золотой Рог вошли два парохода: один направился на Русский остров, а другой, больший, идет к нам...

Спрашиваю: "Какие флаги на пароходах?" Отвечает, что английские. Ну, слава Тебе, Господи! Это за нами, а также за большим количеством беженцев, которые толпятся на пристани. Прибыл пароход, который и начал погрузку. Сперва - всех семейных с детишками, потом всех штатских стариков... и видно, что для нас места не хватит, так как многие уже устроились на палубе парохода.

Иду с переводчиком, кап.Арсеньевым, к капитану парохода. Последний очень мило встретил нас и просил не беспокоиться, так как мы можем ожидать с часу на час еще одного парохода. Успокоенные, мы пошли говорить с нашими офицерами. От усталости мои бедные офицеры еле ходят.

Красные на окраине г.Владивостока и заняли Мальцовский Базар, который уже объят пламенем пожара. Город в темноте, электричества нет, пожар продвигается к самому городу, а парохода нет... надо что-то предпринять.

Решился на последнее средство. Собрал всех офицеров и объяснил им наше положение. Оставаться в городе невозможно, все сухопутные дороги заняты красными, и я решил срочно забрать все шаланды (так назывались парусные китайские лодки) и в последнюю минуту погрузиться в них и выйти в открытое море. Предириятие очень опасное, но видно, что другого выхода у нас нет. А парохода все нет и нет !

Я предложил г.г. офицерам два выхода из положения: идти со мной на "шаланды" или остаться с большевиками. Решать надо сейчас же...

Около 20 офицеров подняли руки, сдали винтовки и отошли в сторону, сорвав с себя погоны, и пошли в город, а другие решили остаться со мной. Процент упедших от нас был очень мал, что меня очень удивило.

Приказал снять охрану с Батальона Милиции и распустить его. Бог с ними, и Он им Судья. Крови проливать я бодьше не хотел.

Итак, решили простоять В городе еще один день с устройством парусов на шаландах и утром оставить родные берега. Неожиданно в бухту вошли полным ходом два японских миноносца и в 3 часа вечера высадили свою морскую пехоту. Картина создавшейся обстановки сразу изменилась в нашу пользу. Появилась надежда на благополучный исход. Японские дозоры быстро продвинулись на окраины, и красным было предъявлено требование не входить в город до тех пор, пока не эвакуируются последние японские граждане. Ко мне же очень вежливо, с японскими поклонами подошел полковник японской армии и на ломаном русском языке в очень корректной форме попросил спять всю нашу охрану в городе, обещая, что через несколько часов придет пароход, который заберет нас всех и оставшиеся семейства нашей армии.

Боже мой! Я хотел прямо расцеловать этого офицера. Какое облегчение! Эта неожиданная новость сняла горы тревог, забот и волнений с моих плеч. Ему я поверил, он не может врать, он офицер императорской японской армии.

Моя вера в него оправдалась, в бухту вошел другой пароход английского флота. Офицеры - многие из них со слезами на глазах - " кричали: Ура: Ура!

Под охраной японского военного флота мы начали грузиться. На пароходе также была охрана из английских солдат. Пароход начал разворачиваться, а дальше - тихий ход вперед, и мы оставили наши родные Русские земли... Увижу ли я их снова?

Утро было мрачное, с сильным холодным ветром, который пронизывал до костей. Все ушли с палубы в трюм, но я не мог оторваться ст удаляющейся родной земли. Там осталось все, чем я жил, все дорогое и святое для меня - Родина. Слезы невольно капали из глаз по щекам и падали на серую боевую шинель. Увижу ли я тебя, родная, родная Матушка Россия?

А мысли в голове, как удары молотка, бьют, и бьют, и бьют... и все упорнее, сильнее. Не выдержав, я упал на колени. Полилась из моих уст горячая молитва и клятва - бороться до конца моей жизни за освобождение моего народа и моей любимой Родины-России.

Налетел шквал ветра и силой своей выхватил у меня фуражку из рук и бросил ее в родные воды. Поднявшись, я увидел, что не один я молился. В разных местах на палубе были разбросаны группы молящихся русских людей. Долго я стоял на палубе, прижавшись к пароходной трубе. Скрылись из глаз последние очертания берегов нашей Родины. Стало пусто на душе. Что ожидало меня впереди? Чужая земля, чужой язык и все чужое для сердца русского человека.

Невольно напрашивается вопрос: кто же счастливее из нас, Белых воинов? Те ли, которые остались лежать в вечном сне на родимой земле, или те, у которых сохранена жизнь, быть может, для великих новых подвигов или же для великих испытаний и страданий?

Это покажет будущее. Нужно лишь смело смотреть вперед и всегда быть готовым идти на борьбу против кровавого зверя - коммунизма

На второй день нашего морского путешествия неожиданно поднялась сильная буря, которая бросала наш пароход в течение 14 часов, как спичечную коробку. Все были больны морской болезнью. На третий день мы вошли в японский порт Гинзань. 

Наше морское путешествие закончено, и наступила другая, новая для нас жизненная полоса. Мы вступали в чужую для нас обстановку эмигранта - человека без родины. Боже! дай нам силы одолеть и это испытание и выйти из него такими же, как мы вошли в него.

Твердо ступая по пароходному трапу, я вступил на Японскую землю. С этого момента началась борьба за личное существование - вещь очень неинтересная и, я бы сказал, жалкая. Но одно, что меня все время поднимало, это вера в наш Русский народ и вера в победу над красным сатаной. Отними ее от меня, и я - труп. К моему счастью, эту борьбу за освобождение моей Родины-России могут отнять у меня только тогда, когда отнимут мою жизнь.

Итак, вооруженная борьба временно для нас закончена. Армия должна разойтись. Но от нашей борьбы мы не отказались, а 80 процентов остались такими же, как и пришли.

Наших Белых братьев по оружию на Юге постигла такая же участь, как и нас, но им пришлось выпить чашу страданий до конца 2-й войны и, пережив все испытания быть преданными красному Сатане на мучения и смерть. В этом случае мы были во много, много раз счастливее наших братьев по оружию - южан.

Подполк. Ф.Ф.Мейбом.

Конец.