С кончиной 26 октября сего 1976 г. Генерального Штаба Полковника С.Н. Ряснянского ушел от нас последний участник славного боя 8 августа 1914 г у д. Ярославице нашей 10-й Кавалерийской дивизии генерала графа Келлера с 4-и Австрийской Кавалерийской дивизией.

Еще при жизни Сергея Николаевича мы, его сослуживцы, просили его зафиксировать письменно описание этого боя, так как он проходил на его участке в рядах Ингерманландского гусарского полка. Это он и успел сделать незадолго до своей смерти.

За рубежом было много издано трудов и воспоминании высшего командного состава Русской Армии и сравнительно не много низшего командного состава, поэтому запись Сергея Николаевича об этом бое представляет значительный интерес. Прежде чем привести эти воспоминания необходимо вспомнить общую обстановку, выводы и заключения нашего командования, а затем уже приступить к изложению самих воспоминаний, написанных, как всегда, с присущей ему скромностью. 

Кавалерийский встречный бой у дер. Ярославице 8 авг.1914 г. по исследованиям ген.Н.Головина

3-я Армия, натупая на фронт Куликов - Миколаев, должна была энергично атаковать находящегося перед ней неприятеля и способствовать выполнению задачи, возложенной на 8-ю армию. 3-я армия должна была начать свое наступление 6/19/ августа и 7/20/ августа авангардами достичь линии Остров - Рудня - Дунаев - Вышневец.

С началом наступления 3-й армии ее кавалерия была направлена:

ІІ-я кавдивизия перед правым флангом армии, разведуя на Радзихов, Каменку-Струмилову и Буек.

9-я и 10-я кавдивизии, временно образовавшие сводный кавкорпус ген.кн.Бегильдеева/был начальником 9-й кавдивизии/, были направлены: первая на Злочев, а второя на Зборов.

8/21/ августа к северу от Зборова наша 10-я кавдив./ген.графа Келлера/ столкнулась в конном бою с 4-й А.-В. кав. дивизией/ген. Заремба/, разбила ее и захватила всю ее артиллерию и ок.200 пленных. Этот бой представляет собой единственный для всей войны на Европейских театрах случай, когда две кавалерийские дивизии дошли до столкновения в конном сомкнутом строю. Этот конный бой протекал так. Двигающаяся в направлении на Зборов наша 10-я кавдивизия была в составе 18 эскадронов и 2 конных батарей. Подходя к одному из холмистых кряжей, тянущихся с севера на юг, начальник 10-й кавдивизии, гр.Келлер, шедший при авангаоде дивизии, получил донесение от разъездов о присутствии неприятельской кавдивизии недалеко к северу от пути следования 10-й кавдивизии. Считая, что эта неприят.кав.дивизия направляется для удара по нашей 9-й кавдивизии, шедшей в 5-6 килом. севернее 10-й, граф Келлер поворачивает свою дивизию на север. Вскоре была обнаружена неприятельская пехота, отходившая с востока на д.Ярославице. Была вызвана на позицию конная артиллерия, а Оренбургский казачий полк/4 сотни/ брошен был лавой в атаку на эту пехоту в направлении на д.Ярославице. Наши же конные батареи открыли энергичный огонь как по неприятельской пехоте, так и по пыли и отдельным группам всадников, показавшихся в лощине к югу от д.Ярославице . Отступающая пехота составляла часть двух батальонов 35-го ландверного полка, на которые в это время наступала севернее наша 9-я кав.дивизия. Эти батальоны были приданы на усиление 4-й А.-В. кав дивизии; начальник последней, ген.Заремба, намеревался 8/21/ августа напасть с тыла на сильную русскую часть, предполагавшуюся им подходящей к Зборову. Когда для ген.Заремба выяснилось, что у Зборова русских еще нет, он собрал свою дивизию в составе 22 эскадронов и 2 конных батарей в лощине к югу от д.Ярославице. Здесь она и попала под огонь русской конной артиллерии. Дивизия в беспорядке частями поскакала назад и была собрана в лощине, тянущейся от д.Волчковце на восток, приведя в порядок свою дивизию, ген.Заремба двинул свои полки далее на север, проходя по западному склону холмистого возвышения с отметками 418 и 419, представляющего собой командующий во всем районе участок местности. В это время ген.Келлер направлялся сам со своими главными силами /2 эскадрона Новгородских драгун, 3 эскадрона Одесских улан, 2 эскадрона Ингермаиландских гусар, дивизионная конно-саперная команда и конвой графа Келлера - I взвод Оренбургских казаков, - итого 7 1/2 эскадронов/ к этой же возвышенности с юго-восточной стороны. Непосредственно влево от его Главных сил действовали Оренбургские казаки, атаковавшие, как мы говорили выше, д.Ярославице. Остальные эскадроны гр.Келлера были оставлены для прикрытия артиллерии и для действий на старом направлении дивизии, ведущем на Зборов. 

Подымаясь по склонам возвышения 418-419, ген. гр.Келлер совершенно неожиданно увидел на обратном склоне, в полукилометре от себя австрийскую конницу в сомкнутом строю, которая сейчас же двинулась в атаку. Ген.Келлер немедленно же послал приказание атаковать и приказал трубить сигналы "поход" и "по переднему уступу".

Еще более неожиданно для себя увидел ген.Заремба русскую конницу, подымавшуюся по юго-восточным склонам возвышенности. Он лично повел в атаку ближайший к нему полк, а именно 15-й Драгунский. Находившиеся несколько севернее два эскадрона ІЗ-го Уланского полка увидев атакѵюшие русские эскадроны, по инициативе своего командира дивизиона тоже пошли в атаку. Таким образом вблиз перегиба местности произошел шок частей русской 10-й кавалерийской и А.-В.    4-й Кавалерийской дивизий. С обоих сторон участвовало по 7-8 эскадронов. Наш фронт был прорван в центре, но находившиеся уступом на нашем левом Фланге два эскадрона Ингерманландских гусар, под общим начальством ротмистра Барбовича, ударили в правый шланг и в тыл 15-му А.-В. Драгунскому полку и решили бой в нашу пользу. Этот фланговый удар был продолжен прибывшей по инициативе своего командира 5-й сотней Оренбуржцев есаула Полозова, а затем частями еще других двух сотен, пришедших из района д.Ярославице. К концу боя подошли к месту столконовения еще три эскадрона Новгородских драгун и один эскадрон Одесских улан, оставленные ггр.Келлером в начале боя на других участках района действий дивизии.

Таким образом, хотя в самом конном шоке на фронте 10-й кав.дивизии участвовало лишь 7 ½ эскадронов, почти такие же силы/до 6 эскадронов/ с различных пунктов шли на выручку своих соратников. "Сам погибай, товарища выручай" – не были мертвыми словами в полках Русской Армии.

Этого мы не видим на австрийской стороне. К доблестному 15-му драгунскому полку и к 2-м эскадронам 13-го уланского полка, ринувшимся в конную атаку, никто на выручку не пошел. Остальные эскадроны 15-го уланского полка ускакали на север, под предлогом производства глубокого обхода, а 9-й драгунский и 1-й уланский п. простояли в полторах километрах к северу от места кавалерийского шока, "ожидая приказаний". В результате им осталось только присоединиться к беспорядочно скачущим назад с поля конного боя всадникам.

Потеряв все свои пушки, зарядные ящики, пулеметы, бросив своих раненых и оставив до 200 чел.пленных, части 4-й А.-В. кав.дивизии быстро уходили назад. Дивизия окончательно собралась только у Сасова, в 20 клм. от поля боя.

Окончание этого боя совпало с полным солнечным затмением. Поле боя представляло собой жуткую картину. «Закрытоке желтой пеленой солнце тускло светило; столбы пыли, перевитые желтыми лучами солнца мрачными тенями носились по полю… На желтом ковре недавно сжатой пшеницы красными и голубыми пятнами лежали убитые и раненые австрийцы. Между ними, но значительно реже, попадались серо-желтые пятна – тела погибших и раненых русских. По полю носились во все стороны обезумевшие от страха и потерявшие всадников кони». /Описание участника боя капитана ген.штаба Сливинского/.

Бой 8 авг.1914 г. у д.Ярославице по свидетельству Генерального Штаба Полковника С.Н.Ряснянского .

8-го августа 1914 г.был прекрасный летний день. На небе ни облачка. Тепло, но не душно. Небольшие островки леса, чередующиеся со скошенными полями, местами с неубранными копнами пшеницы и лугами. Легко дышется, настроение бодрое. 10-я дивизия графа Келлера, сильно ослабленная выделением в пехотные дивизии по 2 эскадрона от полка и 1-го Оренбургского полка, высланного утром против австрийской пехоты, занявшей небольшое селение несколько в стороне от нашего основного маршрута, - шла для стратегической разведки противника. Мы все были одеты в легкие защитные рубахи, только некоторые офицеры были В защитных кителях.

Лошади наши были втянуты в переходы и легко шли. Драгуны сидели на рыжих, уланы на гнедых и гусары на серых, оренбургские казаки на разномастных и более мелких лошадях. Полки 10-й кавдивизии комплектовались лошадьми из I запасного кавал.полка в Балаклее Харьковской губернии, главным образом лошадьми помещиков и частью с Дона. Подо мной был крупный серый конь завода Вел.Кн.Николая Николаевича. Он проделал всю войну и остался в полку, когда меня перевели в генеральный штаб. Выступили мы рано и прошли вероятно больше 10 клм. когда было получено донесение от разъездов, что в нескольких клм замечена крупная колонна австрийской конницы. Обогнув выступ густого леса и выйдя на открытую, слегка всхолмленную равнину, мы увидели вдали /вероятно ок.3-4 клм./ темную колонну австрийской конницы.

Невольно пронеслась мысль: наконец то мы вступим в настоящий конный бой. Мечта каждого русского кавалериста и постоянное желание графа Келлера, который тщательно готовил в мирное время дивизию для таких конных боев, обращая большое внимание на хорошее владение шашками и пиками, которыми была вооружена первая шеренга эскадрона.

Я ехал впереди полка рядом с командиром, как исп.обяз.оперативного адъютанта /как прибывший с последнего курса военной академии/ и поэтому не мог видеть лиц офицеров и гусар, понявшим, что нам предстоит конный бой, но как то заметно было, что все "подтянулись".

Австрийцы стояли неподвижно. Граф Келлер выскочил вперед со штабом. Мы перестроились в линию колонн с гусарами уступом за левым флангом. Чем ближе мы подходили, уже рысью к австрийцам, тем настроение у нас подымалось и ускорялся аллюр. Австрийцы уже были ясно видны. Они были в зимней форме: в мундирах и с ментиками, в касках. У меня не было сознания опасности рукопашной схватки. Все внимание было обращено на стоящих неподвижной колонной австрийцев. Это была красивая картина - стройные ряды в красивой форме, а когда они пошли в атаку с поднятыми вверх саблями, то это напомнило мне старые гравюры Зейдлица и Цитена. Скакавший рядом со мной командир полка ругал графа Келлера, что он отобрал у нас 2 эскадрона для прикрытия нашей артиллерии, достаточно было и одного. При этих эскадронах остался и штандарт. Получив приказ обойти по лощине правый фланг австрийцев и ударить им во фланг и тыл, мы галопом во взводной колонне поскакали, а в это время уланы и драгуны столкнулись фронтально.

Оглянувшись назад, я видел только головной взвод, скакавший почти на хвосте у командира полка. Никакой суеты не было. Скакавший перед взводом шт.ротм. Болохин уже вынул револьвер. Он был великолепный стрелок и в атаку ходил /по примеру американской кавалерии/ с револьвером в руке, а не с шашкой. Перед командиром скакало только 3 или 4 дозорных с пиками, которые, при перестроении в развернутый строи для атаки стали по бокам командира полка. Австрийцы, повидимому, прозвали наш обход, потому что, выскакивая из лощины, они стояли боком нам. Тут началась рубка и удары пиками. Драгуны и уланы рассказывали после боя, что среди идущих на них в атаку австрийцев, были случаи что австрийцы не выдерживали вида пики и до стычки падали с лошадей. У гусар я этого не видел, но австрийцы очень плохо владели саблями и очень скоро дали тыл. Рубить их с тыла было трудно, их защищали каски -і барашковые воротники ментиков. Первое время мы дрались почти на месте так как дальше стоящие ряды австрийцев топтались на месте, но под нашим напором и напором тех рядов их солдат, что были под нашими ударами и они дрогнули и мы чуть ли не шагом, рубя и коля, пробивались вперед. Рубил и я, но повидимому очень легко, кого то только ранил благодаря этим ментикам и каскам. Очутившимся рядом со мной вахмистр Николенко кричал мне: -"Ваше благородие, как его достать, когда он уткнул голову в воротник!" я ему крикнул: "Заезжай вперед и руби спереди!"

Когда вся колонна австрийцев, нами атакованная дрогнула и стала уходить, небольшая группа гусар во главе с командиром оказалась левее других и уже атаковала тыл колонны и наши серые лошади стали ясно видны австрийской батареи /8 орудий/, которая стояла несколько прикрытая перегибом ската. Когда австрийская батарея открыла шрапнельный огонь по нас, то командир полка, после первого же разрыва скомандовал мне, а я ближайшим гусарам: -"На батарею!". Скакать пришлось совсем не долго. Австрийцы успели выпустить еще одну очередь, часть которой покрыла и нас, идущих прямо против их дул. Одна шрапнель, не успев разорваться, ударила в грудь лошади и там взорвалась. Нас было 22 человека доскакавших до батареи. Прислуга спряталась в кустах, откуда стреляла по нас из револьверов пли карабинов. Когда мы насели на орудия и пока с ними возились, я стрелял из револьвера в кусты, через которые бежала прислуга. Австрийцы вскоре дрогнули и наши их преследовали, но на коротке, но большая часть их ушла благополучно. Наша артиллерия не успела переехать на новую позицию и поэтому наши снаряды почти не достигали быстро уходивших австрийцев.

Полки стали собираться в строй на поле боя, остались лежать убитые и раненые офицеры и солдаты. Среди убитых выделялся своей могучей фигурой австрийский офицер граф Траномандорф пронзенный страшным ударом пики так, что острие пики вышло ему через спину и тот кто нанес ему этот удар уже не мог пику вытянуть. Подбирая раненых вахмистр Балашов поднял и не очень тяжело раненого и перевязал ему голову своим санитарным перевязочным пакетом. Тот вынул бумажник и хотел дать его вахмистру, но он, зная немного немецкий язык /я уже не помню где и как он научился ему; кажется его жена была из русских немок/, отказался и сказал, что он исполняет свой воинский долг и не может принимать денег от него. Несколько нас гусарских офицеров стояло у края поля битвы, наблюдая за сбором раненых и пленных и к нам подвели молодого офицера, у которого была рубленная рана шее. Он повидимому очень страдал от нея. Ментика кажется на нем уже не было и спина мундира была в крови. Когда он подошел к нам и мы увидели его рану, то тот час сняли несколько наших индивидуальных пакетов, которые были у вес прикреплены к шашкам, и перевязали его.

Нужно сказать о том изменении психологии, которая происходила у меня за время боя. Кстати, считаю своим долгом сказать, что я вовсе не какой то храбрец и вовсе не хочу красоваться своей неустрашимостью, и я во время войны не раз испытывал страх, особенно когда я не знал точно откуда придет опасность и в этом бою я не испытывал чувства страха и у меня происходили следующие психологические перемены в чувствах:

• 1.    Сначала восхищение от этой батальной картины - идущих друг на друга стройных рядов конницы, в особенности глядя на фронт парадно одетых австрийцев с блестяще поднятыми саблями вверх /у нас в кавалерии "шашки к бою" держатся ниже/.
  
• 2.    Затем забота как бы правильно выйти во фланг и тыл австрийцам, так как являлся как бы начальником штаба командира полка, который полагался на меня.
  
• 3.    В момент столкновения чувство самосохранения, так как врезался в середину строя австрийцев и опасался ударов сбоку или сзади.
  
• 4. Затем под влиянием общей свалки и взаимной рубки, - чувство некоторого ожесточения.
  
• 5. Когда я шел на батарею вместе с горстью гусар /я не считал их когда поскакал/ я не думал ни об опасности, ни тем более, что могу получить орден Св.Георгия, а только чтобы австрийцы не успели увезти орудия, поэтому скомандовав - "живо на батарею", пошел карьером.
  

С места когда я получил приказ идти на батарею, ее я не видел, но через несколько секунд увидел стоящие орудия, они оказались ближе чем я думал и нашу скачку на батарею нужно считать даже не минутами, а секундами. Так как мой конь был более резвым, чем у скакавших со мною гусар, то я первым подскакал к крайнему орудию, а гусары шли на другие. Не доскакав вероятно 10-15 шагов до 2-го орудия его наводчик дернул за шнур /для выстрела/ и снаряд еще не разорвавшись влетел прямо в грудь лошади и там разорвался. Потом было странно смотреть на остатки лошади; солдат был также убит.

Собравшись после боя недалеко от взятых пушек офицеры сетовали /особенно подошедшие два эскадрона от прикрытия/, что в бою участвовало только два эскадрона. А командир полка восхищаясь доблестью офицеров и гусар, считал, что благодаря атаке гусар во фланг и тыл и взятию батареи, битва была выиграна ими так легко /так как фронт драгун и улан был одно время прорван и им вообще было очень трудно,так как линия фронта у австрийцев была немного длиннее/, сказал, что будет просить возможно больше наград для офицеров и солдат, сам он /как позже сказал/ расчитывал на получение ордена св.Георгия, независимо от представления меня за взятие батареи.

Граф Келлер очень холодно отнесся к словам полков.Богородского, которого почему то не взлюбил, сказав, что бой выиграла вся ДИВИЗИЯ целиком. Вскоре полков.Богородский сдал наш полк и получил кажется Нежинский гусарский.

Пока мы стояли, приводили себя в порядок и ожидали дальнейших распоряжений, началось полное солнечное затмение /думаю, что это было между 2 и 4 часами дня/. Затмение отразилось на поведении лошадей. Они дрожали и нервничали. Одно время было почти совсем темно.

Разговаривая там на месте боя, мы признавали необычайную решительность и стремительность действий графа Келлера. Выразили сожаление, что из-за усталости лошадей не могли долго преследовать австрийцев. Констатировали очень слабое владение холодным оружием австрийцев и их боязнь наших пик.