Красные делали ВСЕ, что было в их силах, чтобы сломить нашу веру в будущее. Мы чувствовали, что за нами и с нами движется армия открытых и скрытых красных провокаторов, целью которых было разложить нас, задержать и не допустить нашего перехода через границу Манджурии в пределы Приморья, где в то время существовала "Дальневосточная Республика". Наша армия могда бы пройти этот поход много быстрее, если бы не бесконечные подводы обоза, которые задерживали ее движение.

Итак, наши опасения вскоре оправдались. Мой помощник и заместитель полк.Желков передал мне сведения, которые меня сильно обеспокоили. Из достоверных источников он узнал, что в нашу офицерскую роту внедрилось несколько красных провокаторов и что он лично подозревает пор.Гуткова, который исчезает ночью без разрешения дежурного офицера и возвращается пьяным в роту. Откуда у него деньги, когда у нас едва хватает на кусочек черного хлеба?

Я срочно вызвал к себе кап.Крац, кап.Хвостова и кап. 1-го ранга Хартулари (Владимира Иосифовича - умер в Сан-Франциско). На совещании мы решили действовать быстро. В ту же ночь мы вышли на посты, которые наметили заранее.

Все вышло так, как мы предполагали: к рассвету показался пор. Гутков, весело насвистывавший какой-то марш. Наткнувшись на полк. Желкова, он был страшно поражен. По сигналу мы все собрались и, вместе с пор.Гутковым, отправились в штаб роты. Там мы начали его допрашивать - и без всякой деликатности!

В оправдание он понес какую-то чушь, но наконец сознался, что играл в опасную игру, уверяя нас, что у него не было никакого желания повредить нам и что, если бы, мол, нам грозила опасность, то он первый предупредил бы нас, - клялся он. Он также дал нам имена других офицеров, которые действительно были коммунистами и проникли к нам с провокаторской целью, - их было шесть человек. В течение двух недель они все были уничтожены.

Теперь через пор.Гуткова мы имели связь с тов.Грушко, которому решили назначить свидание. Грушко обещал заплатить Гуткову 2500 долларов за свидание с главой офицерской роты. Желания наши были однородны - Грушко хотел поймать нас, а мы его... и 2500 долл., которые дадут возможность улучшить питание и обмундирование роты. Игра должна быть хорошо продумана.

Встреча была назначена в бедной китайской лачуге. В день свидания я взял из роты 20 офицеров и расставил посты. Мы не имели ни одной винтовки и были вооружены исключительно только наганами и ручными гранатами. Лачуга стояла среди поля со скошенным сеном, часть которого была связана в снопы. Мы быстро расставили посты и сговорились о сигналах. Гуткову дано задание пустить ракету, как только мы получим деньги, - это будет сигналом для начала действий.

Я, полк.Желков и кап.1-го ранга Хартулари вошли в лачугу и были поражены - посредине комнаты был накрытый стол с самыми разнообразными закусками, а тов.Грушко с улыбкой и протянутой рукой шел нам навстречу, но - рука его повисла в воздухе.

- Мы пришли сюда не для того, чтобы целоваться с вами, - сказал я, - а для того, чтобы говорить о деле. Давайте говорить о том, что бы вы хотели от нас, и мы вам скажем, что мы хотим от вас. Тов.Грушко - толстый, с маленькой головой, на которой осталось очень мало волос, и постоянно бегающими глазами. Его адъютант - тип каторжника: рябой, с усами, которым позавидовал бы любой запорожец, и невероятной высоты.

Глядя на закуски, особенно на паюсную икру, у нас разыгрался аппетит, но дотронуться до них мы не могли - мы знали, что в некоторых было быстро действующее снотворное. Эти сведения нам дал Гутков, за которого я боялся - его, в конце концов, захлопают.

За столом разговор не клеился. Тов.Грушко, посмотрев на свои часы, сказал, что он ожидает очень важного гостя.

В это время раздались выстрелы. Это наши посты столкнулись с чекистами. Я посмотрел на Грушко и спросил его: "Это ваш важный гость? Так мы его также хотим видеть. Сволочь вы, Грушко, и это ваш конец. Вы приготовили для нас западню и сами попали в нее. Я очень рад и поздравляю вас".

В это время началась частая стрельба. Тов.Грушко хотел было подняться, но я этого только и ожидал: три пули из моего нагана заставили его свалиться на пол, а его адъютант попал под огонь двух наганов и также повалился на пол.

Снаружи слышались неистовые крики наших офицеров: "Скорее! Скорее!! Они нас окружают!". Мы трое с небольшим усилием выбили раму окна и быстро выпрыгнули на улицу, где нас ожидали четыре офицера. Развернувшись в цепочку, уже под огнем, мы быстро перебежали расстояние между "фанзой" и большим стогом сена. Там мы вздохнули и, не теряя времени, достигли леса, где нам были известны все тропинки. Когда мы явились в расположение роты, нас встретили с колоссальным энтузиазмом...

Дежурный, офицер, передал мне приказ генерала Сахарова, как только вернусь, тотчас же доложить ему, а лучше, если "полковник не устал, то придти лично с донесением".

Я пошел, помылся и привел себя в лучший вид. Генерал встретил меня с открытыми объятиями. Мы знали друг друга с берегов Волги, когда он был еще полковником.

"Ну, Федор Федорович, поздравляю тебя, ты всю операцию проделал выше всяких похвал. В офицерском составе потерь нет, угробил ты двух зверских типов, да еще привез денежный ящик в 2.500 долл. китайскими деньгами."

Я лично хотел эти деньги передать ген.Сахарову, но он отказался от них и сказал, что они принадлежат офицерской роте.

"Ты, дорогой мой, на эти деньги постарайся улучшить пищу. Многие твои офицеры ходят с заплатками на штанах и гимнастерках".

Я, конечно согласился с генералом и предложил передать эти деньги бригадному казначею и забирать их по частям, если что будет нужно. Генерал согласился и начал что-то искать по комнате. Наконец, нашел и с улыбкой поставил на стол бутылку русской водки. Выпили и закусили, чем Бог послал.

Утром наша бригада перешла границу Манджурии и мы снова оказались на Русской земле, в Приморской области. Наша бригада была расположена в казармах Раздольное, и мы приступили к работам по очистке и приведению в порядок грязных и давно заброшенных казарм. Дни проводили в мытье полов и стен. Строились койки, и пустые тюфяки набивались соломой. Через несколько дней многие части бригады приступили к строевому учению без оружия. Питались очень плохо, доедая наши последние хозяйственные суммы. О мясе, конечно, мы не мечтали, а были довольны иметь изо дня в день соленую, сушеную рыбу .

Какой ужас - какая-то интернациональная, нерусская шайка убийц уничтожает нашу Мать-Россию, заливая ее кровью русских людей, а мы, последние из Белых Могикан, бессильны помочь нашей Родине.

Мысли о поисках работы и в голову не шли. Кусок соленой сушеной рыбы и кусок хлеба с кружкой воды были достаточны, чтобы выждать момент, когда мы сможем взяться за винтовку.

За последнее время все чаще и чаще появлялись слухи, что в недалеко расположенных от нас сопках (горах) появились отдельные шайки красных бандитов. Мы стали увеличивать сторожевое охранение, с уцелевшими наганами и ручными гранатами. Но что мы могли сделать с таким оружием против хорошо организованного и хорошо вооруженного отряда?

У всех у нас была одна мысль - о необходимости достать оружие.

Как-то ночью к нам прибежал хуторянин и на коленях, со слезами умолял ему помочь. На его хутор напала шайка "хунхузов" - китайских бандитов. Ему удалось убежать, но вся семья его и рабочие остались там.

Спрашиваю: "Как велика, банда?" - не знает, но говорит, что пришли они пешком из леса.

У меня промелькнула мысль: "Есть возможность достать оружие". Хутор находится от нас в 5-6 верстах. Иду в роту и обращаюсь к г.г. офицерам с вопросом: кто пожелал бы пойти добровольно за "пополнением оружия". Все г.г. офицеры готовы идти. Забираем гранаты и наганы. Умоляю начальника хозяйственной части Бригады дать нам 8 телег. Он сначала, категорически отказывает нам в этом, но в конце концов сдается и соглашается. Иду к генералу просить разрешения "пополниться" оружием. Генерал минуту смотрит на меня, а потом засмеялся и сказал:

- Ты, полковник, не можешь сидеть и дня - что-нибудь да придумаешь. Ну, опять на твою полную ответственность. Я ничего не знаю... Сколько берешь офицеров? - Я говорю, что 50. - Ну, смотри, постарайся всех их привести обратно. Храни тобя Господь! - и генерал обнял меня и поцеловал.

Быстро садимся на подводы и рысью трогаемся в путь.Недоежжая версты, я слезаю и, взяв полк.Желкова, кап.1-го ранга Хартулари и хуторянина, иду в разведку. Хутор расположен в лощине, между двух сопок. Из ближних кустов вижу костры - их не менее десяти, и около каждого сидит по 7-8 хунхузов.

Решаю атаковать их с трех сторон. Я с 1О-ью офицерами первый атакую из ближнего леса, который почти вплотную подходит к хутору. Даю время двум другим группам занять позиции и тоже подойти почти вплотную, забрасываем костры ручными гранатами и орем "Ура!". Рев, паника. Хунхузы бросились от нас по дороге в сопки, но их встретил полк.Желков огнем из наганов и криками "ура". Побросав все, что имели, оставив 18 чел. раненых и 8 чел.убитых, они удрали в чащу леса. Мы их разбили окончательно; если их и осталось, то не больше 8-10 человек. В наши руки попала богатая добыча, а потерь с нашей стороны один офицер, ранен своей же гранатой - ранение пустяковое.

Итак, мы подсчитали нашу добычу: 51 винтовка, со штыками - 40. Отдельная повозка для патронов - почти полная. 3 ящика ручных гранат и один пулемет "Максим".

Хуторянин, выбрав кое-какое свое имущество, пошел с нами. Он потерял жену и работника, а также и сына 12 лет. Я часто видел его одиноким и горько плачущим. Конечно, в таком горе мы не могли ему помочь.

На следующий день я пошел к генералу с рапортом. Его превосходительство не был в хорошем настроении и за что-то распекал своего денщика... но, увидя меня, бросил денщика и перешел на меня.

-    Ну-с, г-н полковник, сколько ты потерял офицеров?

-    Ни одного, Ваше превосходительство, а также имеем хорошую добычу, - и когда я дошел до всех моих трофеев, он был форменным образом ошеломлен. Теперь мы уже выставляли охрану с винтовками, и пулемет "Максим" был готов в любое время. Но все это нами скрывалось...

Наш хуторянин, похоронив свою семью, записался добровольцем в Самарский полк.

Однообразная жизнь начала изрядно всем нам надоедать, и в этом кирпичном городе-казарме было как-то особенно грустно. У всех у нас была одна горькая думушка: что же будет дальше? Когда же снова мы возьмемся за винтовки и снова приступим к нашей священной борьбе? Нельзя же жить так дальше. Казармы опротивели, а однообразие жизни загнанных людей надоело до тошноты. Кроме того, каждый из нас отлично понимал, что рано или поздно вся эта дутая социалистическая власть Приморья рухнет и на ее месте снова появится красная звериная рожа большевизма... Надо было готовиться, и наше командование, после тщательной подготовки, приступило к выполнению плана захвата власти в Приморье. Началась осторожная и строго секретная работа.

Задача предстояла далеко не легкая. Снова все подтянулись, как бы проснулись от глубокого сна. Снова у всех появилась надежда на скорое светлое будущее, когда на фоне блестящих штыков гордо взовьется наше боевое Белое знамя и снова наше громкое "ура" наполнит поля сражения и ущелья приморских и сибирских гор. Снова с боевым задором и лихостью пойдут каппелевцы в атаку - "лучше смерть, чем позор".

Главная задача была - захват сердца Приморья - гор.Владивостока, который служил главным портом по эвакуации союзных армий из Сибири. В то время он из себя представлял интернациональный пункт, где власть Русская не имела никакого значения. Все союзные Армии к тому времени закончили свою эвакуацию, кроме Японии. Въезд во Владивосток нам был строго воспрещен, но наше командование сумело беспрерывно отправлять (и уже успело сосредоточить в нем) группы лучших бойцов, как солдат, так и офицеров. Все это было сделано отправкой одиночным порядком.

Доминирующей силой гарнизона г.Владивостока была Японская армия, которая совершенно не торопилась с эвакуацией. Но так или иначе, они должны были покинуть русские берега, и дело было только за временем. Как мы, Белые, так и большевики с лихорадочной поспешностью готовились к вооруженному восстанию в момент ухода последних частей Японской армии.

Социалистической власти приходит конец, и преемниками будут те, которые первыми захватят бразды правления.

Конечно, без согласия высшего командования японцев всякое вооруженное восстание было бы обречено на провал.

Начались разговоры и переговоры. Время шло, но получить от японцев заверение об их нейтралитете было трудно. Ответы: "Колосо, осень... колосо, но нашему командованию неисвестно"... Бесконечные улыбки и глубокие поклоны, и на этом все наши "митинги" кончались. В то же самое время они очень, очень много помогали нам сосредоточить боевые группы в самом городе. Каждый назначенный на отправку боец имел при себе охранную карточку от Японского Жандармского Управления. Это давало ему возможность выбраться из рук чекистов в случае, если бы он был арестован.

Тем временем Красная Армия спилошным кольцом стянула Приморье и только ждала момента, когда последний японский солдат покинет Владивосток, чтобы своей бесконечной живой силой раздавить нас, полувооруженных Белых бойцов.

Ждать мы больше не могли. Надо действовать, и, не дожидаясь каких-либо заверений от японского командования, мы приступили к вооруженному перевороту. Около 9 час.утра на улицах Владивостока появились небольшие группы людей, одетых в полуштатские костюмы. У всех у них были в руках пакеты, чемоданы и завязанные веревкой подушки. В определенное время у них появились в руках ручные пулеметы, гранаты и даже кавалерийские карабины. Они неожиданно атаковали все главные правительственные учреждения.

Раздалась по всему городу так всем знакомая пулеметная и ружейная стрельба. Бой разгорался. План переворота был тщательно разроботан и хорошо подготовлен. Все было рассчитано до минуты. Город пал в наши руки в несколько часов, за исключением нескольких пунктов, которые пришлось брать шаг за шагом. Потери с нашей стороны были самые незначительные. К 4-м часам вечера город полностью был в наших руках. Во время уличных боев японцы проделывали изумительные трюки. Отбирали от нас оружие на одной улице и тотчас же выдавали нам его, только уже на другой улице. Я наблюдал такую картину на Мальциевском Базаре: лежат две цепи друг против друга. Одна наша белая, а другая красная. Лежат и не стреляют, потому что между ними гуляет японский жандарм и, качая головой, говорит как одной, так и другой стороне: "Не холосо... осень не холосо". Но там, где нам приходилось тяжело, японцы разоружали в первую очередь красных.

Конечно, для нас было ясно, что их симпатии были на нашей стороне.

Образовалось Временное Правительство, возглавляемое двумя братьями С. и Н.Меркуловыми, с командующим армией ген.Вержбицким.

Японская армия неожиданно останавливает свою эвакуацию и задерживается на неопределенное время. Наша армия переименовалась в Военную Милицию. Снова, на наше несчастье, начинается говорильня. Видно, что горбатого только могила исправит. Появляется почти забытая Гипинская вражда между семеновцами и каппелевцами. Происходит борьба за власть, и это все проделывается перед надвигающейся грозной бурей - Красной армией. Чувствуется, что мы потерялись, что нет у нас больше вождя, который бы своим авторитетом мог объединить нас всех и дружно повести в наш последний бой.

В результате возникнувших недоразумений наше командование решило обратиться к генерал-лейтенанту Дидериксу с предложением принять тяжелый крест обязанностей Верховного правителя Приморья и командующего всеми вооруженными силами Белых воинов. Генерал Дидерикс в то время проживал в Китае, в г.Харбине. Без колебания он просто, перекрестив себя, дал согласие.

С момента его приезда Армия быстро подтянулась. В нем мы искали Белого Вождя, который смог бы прекратить всякие раздоры и повести нас снова по нашему национальному Белому пути.

Первым его приказом было переменить имя нашей Белой армии на "Земскую Рать", а также мобилизация всех офицеров, проживающих на территории Приморского Края.

Генерад Дидерикс был человек решительный и с большим знанием военного дела, глубоко религиозный и безукоризненно честный. В будущем, уже в эмиграции, он умер в глубокой нищете, занимаясь сапожным ремеслом в г.Шанхае.

Мобилизация прошла вяло и не дала ожидаемых результатов. Офицеры в большинстве снова бросились скрываться за границу, спасая свои собственные шкуры.

Из всей мобилизации офицерского кадра наша армия смогла создать офицерский отряд в 150-200 штыков, который стоял гарнизоном в гор.Владивостоке. Последние части Японской армии оставили Приморье. Красная армия готовилась перейти в наступление. Наше командование, зная, что ввиду разбросанности наших частей и их малочисленности обороняться мы были бы не в состоянии, решило, не дожидаясь удара красных, самим перейти в наступление. Удары были намечены в направлении г.Хабаровска и г.Благовещенска. Шла суровая зима. При 40 градусах мороза наши белые храбрецы наносят сокрушающие удары по противнику, сбивая его с укрепленных позиций, и гонят его. Бесконечные трофеи и тысячи пленных красноармейцев. Эти бои были сплошным геройством белых чудо-богатырей. Примером хочу указать группу Анненковских казаков, которые, будучи окружены со всех сторон красными, отходили на сопки (горы), отстреливаясь из-за каждого камня, и расстреляли все патроны. Поднявшись на верх сопки, они покончили жизнь геройским образом. Живыми в руки красных отдать себя не хотели, а, взяв древко в руки, они глубоко забили его в землю, а потом, наклонив головы, 7-8 казаков одной ручной гранатой взорвали себя. Когда красные ворвались на верх сопки, то они застали вбитое в землю древко и развевающийся национальный флаг, и кучи тел Белых казаков - Русских Витязей.

Вечная память доблестным Анненковцам!

Когда-нибудь история вспомнит их и занесет на свои славные страницы их имена.

Эти подробности мы получили от взятого в плен красного офицера, который участвовал в этом бою. Он говорил, что при виде ужасной картины многие красноармейцы сняли шапки и перекрестились. Каждый офицер и солдат в этих боях, будь он каппелевцем или семеновцем, отличались стойкостью, храбростью и самоотверженностью. Исчезла ненужная враждебность, и поле сражения снова объединило нас в одну братскую, тесную семью Белых бойцов.

Наша армия продолжала теснить врага, и с боями мы все глубже и глубже входили на территорию, занятую Красной армией. Увеличился фронт и появилась великая нужда в резервах, которых у нас не было. Из нашего тыла было взято все живое, могущее нести оружие в руках. Обнажился тыл, и появилась угроза большевицкого восстания.

В это время я получил приказ от ген.Молчанова отправиться в гор. Владивосток и принять там командование над Военным Батальоном полиции, а также и над офицерским отрядом, который только что был сформирован. Как полиция, так и офицерский отряд состояли из вновь мобилизованного состава людей, зачастую чуждых нашим идеям и нашей Белой Борьбе.

В самом городе было неспокойно, контр-разведка доносила о готовящемся выступлении портовых рабочих. Мне было приказано суровыми мерами охранять порядок в городе и, если будут попытки к восстанию, то подавить их немедленно. В случае полного отхода Армии, забота о наших семьях ложилась на начальника гарнизона, и я ему должен помочь, чем только могу. Прибыв во Владивосток, я тотчас же отправился в офицерский отряд, расположенный на главной улице, Светланке, в бывшем помещении клуба инвалидов. Было около 9 часов вечера.