Редакции журнала "ПЕРВОПОХОДНИК".

Но откажите В любезности поместить в Вашем журнале небольшое возражение на статью о событиях при отречении Государя Императора Николая 2-го от Престола господина Бугураева. Дело в том, чю господин Бугураев не полностью поместил все детали этих трагических дней, ссылаясь исключительно на такого несведущего о делах Ставки человека, как Кобылин. И даже генерал Спиридович точно не знал, что происходило в Ставке, писал о каких-то заговорах, якобы существовавших в то время. Невольно напрашивается вопрос, почему же генерал Спиридович, будучи одним из высших начальников жандармского управления в Россіи, в свое время не предпринял никаких решительных мер для предотвращения такого заговора, если он действительно существовал. Только теперь, за границей, сообщается об этом читающей публике. Но в Ставке никаких заговоров не существовало.

Что касается заметки господина. Бугураева., то он почему-то совершенно не упоминает о записи дня 2-го марта, 1917 года Государя в своем дневнике. Эту запись привожу полностью:

(Запись Государя в своем дневнике от 2-го марта 1917 года)

"Утром пришел Рузский и прочел длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам положение в Петрограде таково, что министерство из членов Государственной Думы будет бессильно что-нибудь сделать, ибо с ним борется социал-демократичоская партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение. Рузский и передал этот разговор Алексееву и всем главнокомандующим. В 12.30_ пришли ответы. Для спасения России и удержания на фронте армии Я согласился на ЭTOT шаг. Я решился, и из Ставки прислали проект маиифеста".

В этом дневнике, как совершенно ясно видно, Государь ожидал получения ответов от главнокомандующих по поводу Его отречения. Но мог Государь ожидать "ответа", если бы главнокомандующие но были запрошены с Его ведома. При обсуждении положения генерал Рузский даже предложил Государю подождать получения ответов.

Между прочим, генерал Рузский ночью с 1-го на 2-ое марта по аппарату Юза разговаривал с генералом Алексеевым, и по всей вероятности был затронут этот вопрос. Генерал Алексеев лежал в постели с температурой в 39 градусов и поэтому поручил составление обращения к главнокомандующим генералу Лукомскому, что последним и было исполнено. Следоватольно, обрашение к главнокомандующим не было личным почином генерала Алексеева, но генерал Алексеев предложил это сделать генералу Лукомскому на основании разговора по аппарату Юза с генералом Рузским.

Вот этим и объясняется фраза. Государя в своем дневнике: "ожидаю ответов от главнокомандующих".

Перед отъездом Государя из Ставки генерал Алексеев, узнав о таком намерении Императора, отправился к Нему и стал умолять государя не уезжать из Могилева в такой тревожный момент и в район восстания, но Государь не соглашался с генералом Алексеевым и заявлял, что Он едет всего на несколько дней. Его беспокоит состояние больных корью детей. Тогда генерал Алексеев стал на колени и сказал Государю:

-    Ваше Величество, во имя России умоляю Вас не покидать Ставки!

Государь обеими руками помог генералу Алексееву снова встать о колени и сказал:

- Михаил Васильевич, вы все слишком близко к сердцу принимаете. Хорошо, я вам после сообщу мое решение.

Но никакого Своего решения Государь генералу Алексееву не сообщил. Генерал Алексеев считал лучшим, чтобы Государь уехал в расположение войск Гвардии и среди верной Ему Гвардии выждал, пока не уляжется бунт пехотных солдат и лево настроенных элементов.

Около 1-го часа ночи на 28 февраля прилег на постель, так как еще не чувствовал себя вполне здоровым. Вдруг вбегает в эту комнату генерал Лукомский и заявляет громко, разбудив дремавшего генерала Алексеева:

-    Михаил Васильевич, Государь уезжает, литерные поезда уже поданы и стоят на станции. Сейчас туда должен подъехать и Сам Государь !

Генерал Алексеев вскочил с постели, приказал дать шинель и подать автомобиль. Генерал Алексеев прибыл на вокзал за две-три минуты до приезда Государя. Генерал Алексеев подошел к Государю с рапортом. Выслушав рапорт, Государь сказал:

-    Я все же решил ехать, Михаил Васильевич.

Генерал Алоксеев промолчал.

Когда Государь возвращался из Пскова в Могилев, то первым был вызван в вагон Государя генерал Алексеев. Великие Князья и все остальные спокойно ожидали окончания разговора Государя с генералом Алексеевым. Разговор длился около 15 минут. Следовательно, в вагон Государя первыми вошли не Великие Князья, а Государем был вызван сперва генерал Алексеев.

Когда литерные поезда стояли на станции Дно из-за того, что были разобраны рельсы железнодорожного пути, то генералом Алексеевым была послана генералу Воейкову телеграмма с просьбой вернуть Царские поезда в Могилев, но генерал Воейков об этой телеграмме Государю не доложил, и Царские поезда двинулись на Псков.

Посылая ответы главнокомандующих Государю, генерал Алексеев умолял Государя принять решение, которое Ему подскажет Господь, и подписал :

"Ожидаю повелений генерал Алексеев".

А повеление было - составить акт об отречении.

Никакого торжества по поводу отречения Государя в Ставке не было, все были подавлены, а манифест начал составляться после повеления Государя.

Возможно, что все эти данные не били известны госп.Бугураеву, но тогда зачем же писать о том, чего точно не знает. Кобылин это сделал с пропагандной точки зрения, написал книгу, даже не упомянув о всех приведенных мною подробностях. Господин Бугураев мог свободно обратиться к труду полковника Сергеевского "Отречение". Полковник Сергеевский был начальником службы связи Ставки, через которого проходили все телеграммы. К тому же полковник Сергеевский был сотрудником журнала "Первопоходник".

На станции Псков для встречи Государя стоял взвод от комендантского управления под командой штабс-ротмистра Конст.Эмен.Борель (4-го Уланского Харьковского полка), следовательно, на платформе не было совсем пусто.

"До Моего прибытия никаких действий не предпринимать" - телеграмма Государя генералу Иванову, посланная в 0.20 мин. 2-го марта.

Остановка движения поездов с эшелонами войск на Петроград была сделана по приказанию Государя. Об этом говорил по аппарату ген. Рузский с генералом Алексеевым. Полк.Сергеевский в своей книге "Отречение" (стр.31) пишет: "Алексеев требовал, чтобы Рузский доложил этот вопрос об остановке войск, посланных на усмирение в Петроград, Государю. Рузский отвечал, что Государь только что заснул и будить Его он но может. Генерал Алексеев ответил окoнчательно, что без санкции Государя он такого распоряжения не отдаст.

Мельгунов пишет кратко: Наряду с согласнием на ответственное министерство, Рузский, как мы знаем, получил (от Государя. ВБ) разрешение приостановить продвижение войск с фронта.

Фраза, что из Ставки генералу Рузскому прислан был якобы составленный там манифест генералом Алексеевым, является силошной фантазией госп.Кобылина. Никогда никакого манифеста генерал Алексеев от себя не посылал. Для большей вескости своих слов госп.Кобылин даже не упоминает, о каком манифесте идет речь. После отречения Государя, по Его приказу, в Ставке, начальником дипломатической и гражданской канцелярии был составлен и представлен Государю на подпись манифест об отречении. Других манифестов в Ставке ни составлено ни написано не было.

Заявление генерала Спиридовича, что к генералу Алексееву начинают поступать сведения по прямому проводу непосредственно от Родзянко - является сплошной выдумкой. По приказу генерала Алексеева, из Петрограла в Ставке не принимались никакие сведения, и все заявления из Петрограда просто игнорировались. Как же мог генерал Алексеев переговаривать с Родзянко, когда связи с Петроградом уже не существовало, а генерал Алексеев лежал больной в своей комнате с высокой температурой.

По распоряжению генерала Алексеева связь с Петроградом была прорвана с утра 28 февраля и была восстановлена лишь посло отречения Государя в ночь на 3 марта (Отречение, стр.17).

Фраза генерала Спиридовича, что "генерал Алексеев начинает исполнять то, о чем убеждали приезжавшие к нему в Севастополь общественные деятели - заговорщики" является силошным вымыслом ген. Спиридовича, во-первых уже потому, что к постели ген.Алексеева в Севастополе решительно никого не подпускали по предписанию врачеЙ, следовательно никакие так называемые заговорщики там собираться не могли.

Если генерал Спиридович упоминает о заговорщиках, якобы собравшихся в Севастополе, почему же не последовало распоряжение об их аресте, раз жандармам было известно, что заговорщики съехались в Севастополе для переговоров с ген.Алексеевым? Почему госп.Бугураев не взял, составляя свою статью, книгу полк.Сергеевского, составленную исключительно на основании документов и личных воспоминаний как очевидца?

Вообще вся статья госп.Бугураева совершенно не отвечает духу "Первопоходника", проводимому им, начиная с 1-го номера.